Кэролайн Криадо Перес - Невидимые женщины [Почему мы живем в мире, удобном только для мужчин. Неравноправие, основанное на данных] [litres]

Более высокая степень «дружелюбия» подсечно-переложной системы земледелия по отношению к женщинам по сравнению с пахотной объясняется также разными гендерно-социальными ролями представителей двух полов. Работа с мотыгой может быть в любой момент прервана и начата вновь, что позволяет сочетать ее с уходом за детьми, – в отличие от работы с таким тяжелым орудием труда, как плуг, влекомый сильными животными. Кроме того, обработка земли с помощью мотыги – занятие трудоемкое, а пахота – капиталоемкое [615] Alesina, Alberto F., Giuliano, Paola and Nunn, Nathan (2011), ‘On the Origins of Gender Roles: Women and the Plough’, Working Paper 17098, National Bureau of Economic Research (May 2011). . Время у женщин есть, а денег – нет. Поэтому, как считала Эстер Бозеруп, в обществах, основанных на пахотном земледелии, сельским хозяйством занимались в основном мужчины, что вело к гендерному неравенству – концентрации власти в их руках и, соответственно, их привилегированному положению в обществе.

Как показывает исследование 2011 г., теория Эстер Бозеруп имеет под собой основания [616] Там же. . Ученые обнаружили, что для потомков представителей обществ, исторически основанных на пахотной системе земледелия, характерны более ярко выраженные сексистские представления – даже в том случае, если эти люди перекочевали в другие страны. Авторы работы также выявили корреляцию между сексистскими убеждениями и природно-климатическими условиями, более благоприятными для развития пахотной системы земледелия, чем подсечно-переложной. Это означает, что именно климат, а не некий врожденный сексизм обусловил появление плуга, который, в свою очередь, привел к распространению сексистских взглядов.

У теории плуга есть и противники. Так, в 2014 г. авторы статьи, посвященной развитию сельского хозяйства в Эфиопии, указывали, что, хотя земледелие и, в частности, пахотное земледелие в этой стране считаются мужскими занятиями («практически во всем амхарском фольклоре» земледелец – мужчина), это не объясняется более развитой у мужчин мускулатурой верхней части туловища (в отличие от таких факторов, как капиталоемкость плуга и возможность заниматься детьми, работая при этом мотыгой), поскольку в данном регионе используется сравнительно легкий плуг [617] Gella, A. A., Tadele, Getnet (2014), ‘Gender and farming in Ethiopia: an exploration of discourses and implications for policy and research’, FAC Working Paper, Future Agricultures , 84:15. . Авторы статьи также ссылаются на работу 1979 г., оспаривающую теорию плуга на том основании, что «даже там, где плуг никогда не применялся, – например, в Юго-Восточной Африке, где проживают кушиты, – земледелием все равно занимаются мужчины».

Кто же прав? Сказать трудно, потому что (как вы, конечно, уже догадались) точных данных о том, кто именно занимается сельским хозяйством – мужчины или женщины, – у нас нет. Можно найти бесчисленное множество докладов, статей и справочных материалов [618] http://www.fao.org/3/a-am309e.pdf ; http://www.greenpeace.org/international/en/news/Blogs/makingwaves/international-womens-day-2017-change/blog/58902/ ; https://www.theguardian.com/global-development/2014/oct/16/world-food-day-10-myths-hunger ; https://wedo.org/wp-content/uploads/2016/11/GGCA-RP-FINAL.pdf . , содержащих (в тех или иных вариациях) утверждение, что «на Африканском континенте доля женщин в общей численности работников, занятых в сельском хозяйстве, составляет 60–80 %», но мало убедительных подтверждений правильности этих цифр, впервые опубликованных еще в 1972 г. в материалах Экономической комиссии ООН для Африки (ЭКА). Я не хочу сказать, что эти цифры неверны, – просто их трудно проверить, потому что данных не хватает.

Нехватка данных отчасти объясняется тем, что, поскольку мужчины и женщины часто занимаются сельскохозяйственным трудом совместно, трудно точно определить, какова доля представителей каждого пола в производстве конечного продукта – продовольствия. В докладе Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО) экономист Шерил Досс указывает: все зависит от того, как понимать понятие «продовольствие» и как оценивать его объем – по энергетической ценности (рассматривая в таком случае производство базовых зерновых культур как основного источника калорий) или по стоимости (анализируя прежде всего производство кофе, лидирующего по этому показателю). Учитывая, что женщины «как правило, больше участвуют в производстве зерновых», расчеты по энергетической ценности «могут показывать, что доля женщин в производстве продовольствия значительно превосходит долю мужчин» [619] Doss, Cheryl (2011), ‘If women hold up half the sky, how much of the world’s food do they produce?’, ESA Working Paper No. 11, Agricultural Development Economics Division, FAO. .

«Могут» – важная оговорка в данном контексте, потому что изыскания, проводимые в отдельных странах, часто не позволяют установить, кто именно занимается сельским хозяйством, – мужчины или женщины [620] World Bank (2014), ‘Levelling the Field: Improving Opportunities for Women Farmers in Africa’. . Даже в случае наличия данных в разбивке по половому признаку доля женского труда иногда занижается из-за некорректной методики опросов. Так, если женщин спрашивают, «занимаются ли они работой по дому или работают» (как будто одно исключает другое или работа по дому не является работой), они, как правило, отвечают, что «занимаются работой по дому», потому что данный ответ отражает большую часть выполняемых ими обязанностей [621] https://openknowledge.worldbank.org/bitstream/handle/10986/15577/wps6436.pdf?sequence=1&isAllowed=y . . Эта неточность усугубляется тенденцией «делать упор на деятельность, связанную с получением дохода», в результате чего работа, связанная с ведением натурального хозяйства (зачастую выполняемая в основном женщинами), недооценивается. Кроме того, в данных сельскохозяйственных переписей сельское хозяйство отождествляется с «полевыми работами», поэтому труд женщин, связанный с «уходом за домашним скотом и приусадебным участком, а также переработкой сельскохозяйственной продукции, часто не учитывается». Это яркий пример «мужского перекоса», обуславливающего серьезную нехватку гендерных данных.

Та же проблема встает перед исследователями, когда они пытаются разделить трудовую деятельность на «первичную» и «вторичную». Во-первых, вторичная занятость не всегда отображается в результатах опросов, а если и отображается, то не всегда учитывается в численности занятых. Виной тому опять-таки «мужской перекос», не позволяющий выделить оплачиваемый женский труд [622] Там же. . Во-вторых, женщины часто указывают оплачиваемую работу в качестве вторичной занятости, просто потому, что неоплачиваемая работа занимает больше времени. Однако это отнюдь не значит, что они не тратят значительную часть трудового дня на оплачиваемую работу. В результате статистика рабочей силы часто страдает от существенной нехватки гендерных данных [623] https://www.theguardian.com/global-development/2016/apr/07/leaving-women-girls-out-of-development-statistics-doesnt-add-up . .