Джефри Робинсон - Миллионеры в минусе, или как пустить состояние на ветер

В контрольной комиссии долго ломали голову над этим неожиданным ходом, пока их не осенило: выход из НЙФБ освобождал Райена от соблюдения ее неписаных правил. Правда, оставалась надежда, что мистер Райен в любом случае будет вести себя как джентльмен. Но мистер Райен разрушил эту надежду в считанные часы — он обнародовал в прессе имена тех членов биржи, которые пытались отказаться от своих контрактов.

НЙФБ пришлось сбавить тон, и сейчас же оказалось, что ни у кого и в мыслях не было не выполнять обязательства по контрактам, имелось в виду совсем другое, речь якобы шла только о том, каким образом выполнить эти обязательства.

Словом, НЙФБ и глазом моргнуть не успела, как Райен начал одну за другой снимать с доски ее фигуры. Сначала свалились кони. Потом слоны. Потом полетел ферзь. До мата оставалось уже несколько ходов, и Райен официально востребовал возвращения долга.

Даже если бы все контракты были объявлены недействительными и аннулированы, «медведи» все равно должны были вернуть ему долг за акции. Они должны были либо вернуть сами акции — чего они, естественно, сделать не могли, поскольку всеми акциями владел Райен, — либо он мог сам назначить за них любую цену и предъявить счет должникам. Причем все это вполне укладывалось в рамки правил, установленных самой НЙФБ.

Прижатая к стенке НЙФБ учредила согласительную комиссию, но тут было нечего согласовывать. Нужно было что-то предлагать, и они предложили по 550 долларов за каждую из пяти с половиной тысяч неоплаченных акций.

Райен принял предложение, и игра закончилась. Он победил. Но это была отнюдь не бескровная победа. Его задолженность банкам в несколько раз превышала полученную прибыль. Кроме того, теперь его основным капиталом являлись акции «Штуц», а продать их, когда они исключены из торгового перечня фондовой биржи, было весьма затруднительно.

Правда, всегда существовала так называемая «биржа на тротуаре». Ее название вошло в жаргон Уолл-стрит от тех торговцев акциями, которые в буквальном смысле стояли на тротуаре перед НЙФБ и вели свою торговлю, не руководствуясь постановлениями биржи. Сегодня такая торговля ведется при помощи телефона и компьютера, но суть ее осталась прежней. Что-то похожее имеет место и в Лондоне, где покупки и продажи акций осуществляются брокерскими компаниями до и после официального времени биржевых торгов, а также внебиржевыми брокерами, чья деятельность не регулируется биржей. Таким образом, чтобы продать акции «Штуц», Райену было необходимо выйти на эту «биржу на тротуаре». Но даже если бы он оценил каждую акцию в пределах, скажем, от 550 до 1000 долларов, ее цена на этом рынке могла непредсказуемо измениться.

Вдобавок пока шла эта борьба, отнимавшая почти все силы и средства Райена, его остальные инвестиции ушли в банки. А в начале лета 1920 года рынок переживал сильный спад, и стоимость этих вкладов стала быстро испаряться. Чересчур быстро. Похоже, что неудовлетворенные «медведи» открыли второй фронт, чтобы посчитаться с Райеном и постепенно выколотить из него доллар за долларом свои деньги. Когда цены этих акций упали, банки потребовали от Райена поднять стоимость его ценных бумаг до их верхнего предела. Для этого ему снова потребовались наличные. Его место на фондовой бирже было продано за девяносто восемь тысяч долларов, и эти деньги могли бы ему очень пригодиться, но НЙФБ постаралась придержать их как можно дольше. В поисках «быстрых» наличных денег Райен выдвинул против президента НЙФБ и контрольной комиссии иск о диффамации на сумму в один миллион долларов. Он был уверен, что дело кончится полюбовным соглашением и это отчасти успокоит банки. Но соглашение не было достигнуто — ему не удалось напугать их своим иском. И банки набросились на него с новой силой — они буквально повисли у него на загривке.

А он попросту не мог выполнить свои обязательства.

В ноябре банки объявили о создании комиссии по отчуждению предприятий Райена, хотя поспешили при этом добавить, будто бы надеются, что Райен получит прибыль и сумеет вернуть долги. Но на Уолл-стрит успех возможен только при определенном доверии, а в то время мало кто испытывал доверие к Райену. Кредиторы выстроились в очередь. Его наличность исчезала на глазах. Он продал все, что мог, но продавать пришлось по ценам дешевых распродаж.

Наконец деньги кончились.

21 июля 1922 года Эллан А. Райен был объявлен банкротом.

Долги Райена составили 32,5 миллиона долларов, включая миллион долларов Гарри Пейну Уитни, сыну партнера его отца, три с половиной миллиона долларов «Чейз нэшнл бэнк», 8,7 миллиона долларов «Гэрэнти траст компани» и триста тысяч долларов своему наставнику Чарльзу Швэбу. Личное имущество Райена оценивалось в 643 тысячи долларов без учета 135 тысяч акций «Штуц». Фондовой биржи для них не существовало, а «биржа на тротуаре» не захотела иметь с ними дела. В конце концов, к вящему огорчению Чарльза Швэба, они были проданы на аукционе по цене около двадцати долларов за акцию. В свои лучшие дни Швэб считался одним из самых крупных производителей стали в мире. Но стоило ему переключиться на автомобили, как дела пошли из рук вон плохо. «Штуц беаркэт» были сняты с производства в 1920 году, и с тех пор компания не сделала ни одного бестселлера. В 1932 году они еще худо-бедно держались, изготовляя фургоны для перевозки продуктов, а к 1938 году они уже были разорены. В этом же году Швэб умер нищим, потеряв на неудачных делах вроде «Шутц» все, что имел, и вынужденный доживать последние годы на подачки друзей.

Но, пожалуй, история о «Пиггли Уиггли» 10еще более впечатляет.

Клеренс Сондерс никогда не скрывал своей тяги ко всему показному. Он был щедр до такой степени, что это вызывало подозрения, и при том довольно рано овладел искусством выдвигаться. Он родился в 1881 году и к началу первой мировой войны уже нажил состояние на розничной торговле. В Мемфисе и в Теннесси он был известен как «человек, который строит Розовый дворец». Он строил это здание — из розового мрамора, с огромным беломраморным портиком и с полем для гольфа — по собственному проекту и предполагал, что оно простоит сто лет. И хотя Сондерс так и не закончил строительства, этот дворец был настолько экстравагантным, что оставался таковым и более чем полстолетия спустя, когда Элвис Пресли жил в Грейсленде и любое поместье на юге представляло собой не меньший интерес.

Во время послевоенного бума Сондерс организовал сеть однотипных бакалейных магазинов самообслуживания, где покупатели ходили по проходам между прилавками, заваленными продуктами, толкая перед собой тележки, а затем оплачивали все покупки на контроле возле выхода. Сегодня это выглядит обычным, но тогда такая идея казалась совершенно новой и неожиданной. Возможно сам того не сознавая, Сондерс еще в те годы создал модель современного супермаркета.