Н Розенберг - Как Запад стал богатым (Экономическое преобразование индустриального мира)

В-третьих, попытки европейских правительств закрепить за собой исключительный контроль над морскими путями порождали два источника сопротивления: со стороны других правительств и их народов, а также со стороны тех своих граждан, которым не достались правительственные привилегии на морскую торговлю. Сопротивление проявлялось в двух формах: пиратстве и контрабанде.

Контрабанда имела особенное значение для британских колоний в Америке. С 1660 года Британия приняла законы о мореплавании, которыми прибрежная и колониальная торговля закреплялась за британскими кораблями, имевшими британский экипаж. До окончания Семилетней войны с Францией в 1763 году Британия не взимала налогов со своих колоний, но извлекала доход от предоставления исключительных прав на торговлю определенными товарами. К тому же Британия противодействовала развитию в колониях обрабатывающей промышленности. Введение в действие закона о мореплавании было отложено до 1763 года, и к этому времени американские морские купцы сумели разбогатеть, нередко за счет нелегальной торговли. После 1763 года британцы начали искать источники доходов, чтобы выплатить долги, сделанные в ходе Семилетней войны, и содержать постоянные гарнизоны в американских колониях. Они начали с попыток ввести в действие закон о мореплавании. Уже в 1764 году жители штата Род-Айленд ответили сожжением сторожевого корабля. Британия продолжила увеличение прямых налогов -- гербового сбора и налога на патоку. Адам Смит немало высказал и критических и одобрительных замечаний о британской политике, но при всех ее достоинствах политические последствия этого были ужасны. [Адам Смит, писавший во время американской революции, похоже, считал, что навигационный и другие последующие акты и ограничения на торговлю, нанося колонистам небольшой ущерб, помогали оплачивать расходы на военное противостояние Франции. Тем не менее, он замечает: "Запрещение целому народу выделывать из продукта своего труда все то, что он может, или затрачивать свой капитал и промышленный труд, таким образом, как он считает наиболее выгодным, представляет собой явное нарушение самых священных прав человечества". См. Богатство народов, с. 424. Об "ограничении торговли" см. с. 420. См. также обсуждение недостатков системы торговой монополии, необходимости прямого налогообложения колоний и возможность предоставления колониям мест в парламенте Британии на cc. 430--465.] Американская торговля развивалась вопреки британским законам, и возникшее у торговцев отношение к обязательствам колоний благоприятствовало усвоению идей политической независимости.

Контрабанда была широко распространена и в самой Британии. Пожалуй, в верхних слоях британского общества это занятие не стало столь же респектабельным, как в колониях, но распространенность контрабандного промысла в некоторых прибрежных поселениях заставляет предположить, что все население здесь относилось к нему одобрительно. Мало свидетельств того, что средние или высшие классы осуждали потребление контрабандных товаров -- еды, спиртного и одежды. Адам Смит был консервативным шотландцем, и его взгляды особенно показательны как бледная копия того, что думали средний торговец, или моряк о постоянно нарушаемых ими законах: Надежда избавиться от таких налогов при посредстве контрабанды часто ведет к конфискациям и другим карам, которые совершенно разоряют контрабандиста -человека, который, хотя он и заслуживает величайшего порицания за нарушение законов своей страны, часто не способен нарушать законы естественной справедливости, и был бы во всех отношениях прекрасным гражданином, если бы законы страны не делали преступлением то, что природа никогда не думала признавать. В тех странах с дурным управлением, где существует, по меньшей мере, общее подозрение относительно наличности многих ненужных расходов и весьма неправильного расходования государственных доходов, законы, ограждающие последние, мало уважаются. Немногие люди проявляют щепетильность в отношении контрабанды, когда, не нарушая присяги, могут найти удобный и безопасный случай к этому. Если кто-нибудь сочтет недопустимым покупать контрабандные товары, то, хотя такая покупка является явным поощрением нарушения фискальных законов и лжеприсяги, в большинстве стран это было бы сочтено одним из тех педантических проявлений лицемерия, которые не только не приобретают человеку уважения, но и навлекают на него подозрение в том, что он еще больший мошенник, чем большинство ere соседей. Благодаря такой снисходительности общества контрабандист часто поощряется продолжать промысел, который он, таким образом, приучается считать до известной степени невинным, а когда вся строгость фискальных законов готова обрушиться на него, он часто бывает склонен оружием защищать то, что привык рассматривать как свою законную собственность. Будучи сначала скорее неблагоразумным и легкомысленным, а не преступным, он, в конце концов, слишком часто становится одним из самых смелых и наиболее решительных нарушителей законов общества. При разорении контрабандиста его капитал, который раньше затрачивался на содержание производительного труда, поглощается или государственной казной, или податным чиновником и затрачивается на содержание непроизводительного труда, благодаря чему уменьшается общий капитал общества и сокращается полезная промышленная деятельность. [там же, сс. 640--641]

История средиземноморской торговли даже после эпохи средневековья неразрывно сплетена с историей пиратства и грабительских набегов. Вражда между христианством и мусульманством создала условия для взаимных грабежей. Военные действия никогда не прерывались. Пираты получили легальный статус под именем каперов, что ослабило военные флоты и лишило их сил противостоять пиратам и осуществлять правительственный контроль над такими местами, как Крит, без гаваней и рынков которого не могли бы существовать высокоприбыльные пиратство и контрабанда.

Грань между пиратством и каперством была порой исчезающе тонка. С точки зрения испанцев, Френсис Дрейк был пиратом, но когда он вернулся в Англию из успешной экспедиции 1577--1580 годов, королева Елизавета пожаловала ему рыцарский сан прямо на палубе его флагманского корабля. И у нее были для этого причины: пайщикам товарищества, которое финансировало его экспедицию и к которому принадлежали сама Елизавета и ряд ее министров, он привез прибыль в 4700%. Невиль Вильямс оценивает прибыль Елизаветы не менее чем в 300 тысяч фунтов, включая сюда доход на ее долю акций и подарки [Neville Williams, The Sea Dogs: Privateers, Plunder and Piracy in the Elizabethan Age (New York: Macmillan Publishing Co., 1975), pp. 118, 145]. Мало удивительного, что требования испанского посла о возврате награбленного остались не услышанными.