Дэвид Харви - Состояние постмодерна. Исследование истоков культурных изменений

19 октября 1987 года кто-то заглянул за зеркальные отражатели экономической политики США и, ужаснувшись увиденному, поверг мировой фондовый рынок в такой страшный кризис, что примерно треть номинальной стоимости активов во всем мире была списана за каких-то несколько дней (см. табл. 11.2). Это событие вызвало мучительные воспоминания о 1929 годе и подтолкнуло большинство финансовых корпораций к мерам жесткой экономии, а кое-кого – к поспешным слияниям. Состояния, которые делались за одну ночь молодыми, агрессивными и безжалостными трейдерами в гиперпространстве мгновенных финансовых сделок, растаяли еще быстрее, чем были сколочены. Экономика New York City и других крупных финансовых центров оказалась под угрозой резкого падения объемов торговли. Однако странным образом все это не затронуло остальной мир. «Разные миры» – гласил заголовок статьи в Wall Street Journal , где сравнивался «пугающе беспристрастный» взгляд с Мэйн-стрит [106] В США и Канаде в населенных пунктах, как правило, самая крупная и оживленная улица в центре города. с позицией Уолл-стрит. «Последствия краха – это история двух культур, обрабатывающих разную информацию, оперирующих разными временны́ми горизонтами, видящих разные сны… Финансовое сообщество, живущее одной минутой и торгующее за компьютером, использует один набор ценностей», в то время как «остальная Америка, живущая десятилетними циклами, покупающая и владеющая собственностью, имеет другой код», который можно назвать «этикой тех, кто держит в руках лопату».

Мэйн-стрит может считать свое безразличие обоснованным, поскольку жесткие прогнозы, связанные с последствиями биржевого краха, пока не воплотились в жизнь. Однако зеркала нарастающей долговой нагрузки (домохозяйств, корпоративной, правительственной) продолжают действовать в сверхурочном режиме (см. рис. 9.11). Влияние фиктивного капитала достигло еще большей гегемонии, чем прежде. Он создает собственный фантастический мир сенсационных бумажных состояний и активов. Там, где прекратилась товарная инфляция 1970-х годов, на смену ей шла инфляция активов, пока денежная масса, вброшенная на рынки, чтобы отразить крах октября 1987 года, проделывала свой путь сквозь экономику, чтобы спустя два года запустить восстановление занятости и товарной инфляции. Долги были реструктуризированы и завращались с еще большей скоростью, создав совокупный эффект откладывания кризисных тенденций капитализма на XXI век. Однако трещин в зеркальных отражателях экономического механизма предостаточно. Американские банки списывают миллиарды долларов плохих долгов, правительства объявляют дефолты, международные валютные рынки находятся в постоянном волнении.

На философском фронте деконструктивизм перешел к обороне в связи с противоречиями по поводу нацистских симпатий Хайдеггера и Поля де Мана [107] Поль де Ман (Man; 1919–1983) – американский литературовед, уроженец Бельгии. Во время Второй мировой войны был главным редактором брюссельской газеты Le Soir . В 1988 году были обнаружены написанные в этот период статьи де Мана, содержавшие агрессивные националистические пассажи и антисемитские выпады. В 2014 году Эвелин Бариш опубликовала его биографию с характерным названием «Двойная жизнь Поля де Мана». . Тот факт, что вдохновитель деконструкции Хайдеггер столь упорно сохранял приверженность нацизму, а один из самых выдающихся практиков деконструктивизма Поль де Ман имел столь темное прошлое с антисемитскими писаниями, оказался немалым конфузом. Обвинение деконструкции в неофашизме само по себе не представляет интереса, однако обвинения заслуживает то, каким способом ведется защита деконструкции.

Например, Хиллис Миллер [Miller, 1988], защищая «отвратительные» экзерсисы де Мана, апеллирует к «фактам» (позитивистский аргумент), к принципам справедливости и рациональности (либеральный гуманистический аргумент) и к историческому контексту (историко-материалистический аргумент). Ирония здесь, конечно, в том, что Хиллис Миллер по частям почерпнула эти аргументы из работ других авторов. При этом Рорти доводит до логического завершения собственную позицию, декларируя, что политические мнения великого философа стоит воспринимать всерьез не более, чем саму философию (которая вообще едва ли серьезна), а любое соотношение между идеями и реальностью, моральными позициями и философскими сочинениями является чисто случайным. Очевидная безответственность такой позиции почти столь же компрометирует, как и те грехи, вокруг которых ведется весь спор.

Трещины в интеллектуальном сооружении, открывающие простор для утверждения эстетики над этикой, являются важным моментом. Как и любая система мышления и любое определение господствующего символического порядка, деконструктивизм усваивает подобные противоречия, которые в определенный момент становятся все более и более самоочевидны. Например, когда Лиотар стремится поддерживать энергию своих радикальных устремлений, обращаясь к некой первозданной и незапятнанной идее справедливости, он выдвигает утверждение об истине, находящейся над скоплением групп интересов и какофонией их языковых игр. Когда Хиллис Миллер вынуждена обращаться к либеральным и позитивистским ценностям, чтобы защитить своего учителя Поля де Мана от того, что она считает клеветой лживых обвинений, она тоже привлекает на помощь некие универсалии.

По краям же этих тенденций располагаются всевозможные сплавы фрагментов, пребывающие в стадии становления. Джесси Джексон использовал в ходе своей политической кампании инструменты харизматической политики, но это дало начало слиянию некоторых социальных движений США, которые долгое время были равнодушны друг к другу. Сама возможность настоящей «радужной коалиции» определяет единую политику, которая неизбежно по умолчанию говорит на классовом языке, поскольку именно он определяет общий опыт в рамках различий [108] К моменту выхода книги Харви чернокожий политик Джесси Джексон (род. 1941) успел дважды поучаствовать в президентских кампаниях в США (в 1984 и 1988 годах), однако в дальнейшем его политическая карьера пошла на спад. Для продвижения своей программы – «осуществить американскую мечту для всех наших граждан» – «преподобный» Джексон основал Организацию по спасению человечества (PUSH-1971) и Национальную коалицию «Радуга» (1984), которые в 1996 году объединились в Коалицию общественного объединения по спасению человечества «Радуга». . Американские профсоюзы наконец обеспокоились тем, что их поддержка иностранных диктатур во имя антикоммунизма начиная с 1950 года способствовала несправедливым трудовым практикам и низким заработным платам во многих странах, которые теперь конкурируют за рабочие места и инвестиции. А когда британские рабочие автозаводов Ford объявили забастовку и остановили производство машин в Бельгии и ФРГ, они внезапно осознали, что пространственная дисперсия в разделении труда создает преимущество не только для капиталистов, а интернациональные стратегии рабочих столь же ощутимы, как и желательны. Повсеместны признаки нового интернационализма в экологической сфере (спровоцированного ходом событий для буржуазии и активно подготавливаемого многими экологическими группами), а также в борьбе против расизма, апартеида, голода, неравномерного географического развития, даже несмотря на то что по большей части этот новый интернационализм пребывает в сфере чистого создания образов (наподобие супергруппы Band Aid [109] Band Aid – благотворительный музыкальный коллектив, собранный в 1984 году Бобом Гелдофом из рок-группы Boomtown Rats и Миджем Юром из Ultravox для помощи голодающим детям в Эфиопии. Записанная ими песня Do They Know It’s Christmas? («Знают ли они, что наступило Рождество?») помогла собрать более 10 млн долларов. ), а не политической организации. Геополитическое напряжение между Востоком и Западом также примечательным образом идет на поправку – опять же, за это надо благодарить не правящие классы на Западе, а в большей степени эволюцию Востока.