Ханна Фрай - Hello World. Как быть человеком в эпоху машин

Ученые обнаружили связь между тем, насколько богатым и образным языком тогда еще молодые девушки выражали свои мысли, и вероятностью развития у них деменции в старости.

Вот цитата из автобиографии одной монахини, прекрасно сохранившей когнитивные способности:

После восьмого класса, в 1921 году, я мечтала поступить в сестринскую общину Манкейто, но не осмеливалась заговорить об этом с родителями. Тогда сестра Агреда попросила их за меня, и мои родители охотно дали согласие.

Сравните с другой фразой, которую когда-то написала будущая монахиня, чья память на склоне лет неуклонно слабела: “После школы я работала на почте” .

Корреляция была настолько четкой, что исследователи могли прочесть эти тексты и предсказать, кому из авторов грозит деменция. Девяносто процентов монахинь с болезнью Альцгеймера в молодости показали “низкий уровень владения языком”, и лишь у 13 % из сохранивших в старости полноценные умственные способности, автобиографии отличались “низкой плотностью мыслей” [168].

Этот эксперимент показал, в частности, как много нам еще предстоит узнать о нашем организме. Мы поняли, что такая связь возможна — но каковы ее причины? Действительно ли качественное образование предотвращает деменцию? Или тем, у кого есть склонность к развитию болезни Альцгеймера, удобнее обходиться примитивными фразами? Однако по результатам исследования можно предположить, что болезнь Альцгеймера развивается в течение нескольких десятилетий.

Для нас сейчас важнее тот вывод, что еще за годы до проявления первых симптомов заболевания нежданно-негаданно полученные крупицы информации позволяют сделать осторожный прогноз о состоянии нашего здоровья в последующие годы. Все это дает повод задуматься о могуществе медицинских алгоритмов будущего, которые могли бы раскапывать информацию. Может статься, когда-нибудь они научатся распознавать признаки онкологических заболеваний за несколько лет до того, как их заметят врачи. Предсказательные силы

В конце 1970-х годов, в датской провинции Рибе, группа патологов приступила к двусторонней мастэктомии у трупов. Возраст 83 умерших женщин варьировался от 22 до 89 лет, причем 6 из них скончались от инвазивного рака груди. Естественно, когда изъятые органы подготовили к исследованию — то есть рассекли каждую молочную железу на четыре части и взяли тонкие срезы для изучения на стеклах — в этих шести образцах были отмечены характерные изменения. Но к огромному удивлению исследователей, настораживающие признаки рака груди, которые обычно врачи лабораторной диагностики выискивают у живых пациенток, обнаружились почти у каждой четвертой из остальных 77 женщин, хотя они умерли совершенно по другим причинам — например, от сердечно-сосудистых заболеваний или в автомобильной катастрофе.

У четырнадцати, не имевших при жизни никаких симптомов болезни, нашли клетки рака in situ , не вышедшего за пределы млечных протоков и железы. Те самые клетки, из-за которых их носительницам при жизни поставили бы диагноз “рак груди”. У троих обнаружили атипичные клетки — тоже повод для беспокойства при биопсии, — и у одной оказался самый настоящий инвазивный рак, при том что до самой смерти она об этом даже не догадывалась [169].

Эти цифры всех удивили, но они не были ошибкой эксперимента. Похожие результаты получили и другие исследователи. Действительно, по некоторым оценкам, около 9 % женщин ходят с раковой опухолью в груди, ничего не подозревая [170], — это примерно в десять раз больше той доли женщин, у кого диагностируются злокачественные новообразования в молочной железе [171].

В чем же дело? Неужели мы и впрямь имеем тихую эпидемию? Нет, считает доктор Джонатан Каневски, новатор в области медицины, хирург из канадского Университета Макгилла. Во всяком случае, не совсем. Потому что не всегда надо волноваться из-за того, что обнаружен рак:

Если в организме есть раковые клетки, иммунная система может идентифицировать их как мутировавшие, немедленно бросится в атаку и постарается их уничтожить — такой рак не разовьется до угрожающего состояния. Но иммунная система может разладиться, в таком случае организм позволяет опухоли расти и развиваться. Вот тогда рак может вас убить [172].

Новообразования развиваются по-разному. С одними разберется ваш организм, другие так и будут вести себя более или менее спокойно до вашей кончины, третьи перерастут в агрессивные, ярко выраженные раковые опухоли. К сожалению, зачастую мы не можем угадать, чем грозит то или иное новообразование.

Именно по этой причине коварные промежуточные состояния между доброкачественной опухолью и запущенным раком могут создать нам массу проблем. Это всего лишь классификация, и врачи должны руководствоваться ею, но, если какие-то клетки в биоптате вызовут подозрения у врача, выбранная категория просто поможет описать текущую картину. Не факт, что можно будет дать прогноз относительно того, что вас ждет. Однако пациента, безусловно, больше всего волнует прогноз.

В итоге врачи и пациенты нередко проявляют излишнюю предусмотрительность при выборе лечения. Возьмем, к примеру, рак in situ . Эта стадия приближается к более опасной области спектра — опухоль растет, но пока еще не задевает прилегающие ткани. Дело нешуточное, но до смертельно опасной стадии преинвазивный рак in situ дойдет лишь в одном случае из десяти. Тем не менее в США каждой четвертой женщине с таким диагнозом грозит тотальная мастэктомия — тяжелая операция с очень серьезными последствиями для ее физического и психологического состояния [173].

В самом деле, чем глубже и основательнее проводится скрининг молочных желез, тем сильнее это сказывается на тех женщинах, которые иначе жили бы счастливо, даже не думая ни о каких новообразованиях. Группа независимых ученых из Великобритании пришла к выводу, что для 43 из каждых 10 000 женщин, которые в ближайшие двадцать лет пройдут маммографию, удастся предотвратить смерть от рака груди. А согласно результатам исследования, опубликованным в New England Journal of Medicine , опасные для жизни опухоли будут выявлены у 30 из каждых 100 000 женщин, явившихся на плановую маммографию [174]. Но, в зависимости от источника статистических данных, втрое или даже вчетверо больше женщин будет лечиться от опухолей, вовсе не представляющих опасности [175].

Если вы хорошо умеете находить отклонения от нормы, но плохо представляете себе дальнейшее развитие заболевания, вам будет трудно бороться с перегибами в диагностике и выборе методов лечения. И все-таки надежда есть. Иногда, как и с автобиографиями монахинь, в старых и более свежих данных о пациенте удается заметить кое-какие ориентиры, позволяющие предположить, что будет с его здоровьем спустя несколько лет. В таком случае поиск подобной информации — самая подходящая работа для нейросети.