Анна Холландер - Пол и костюм. Эволюция современной одежды

Наряду с современным английским шерстяным пиджаком появились и современные длинные брюки в качестве еще одного образца внезапной и подрывной мужской моды. Они главным образом происходили из одежды французских санкюлотов , революционно настроенных ремесленников. Однако их носили и в Англии — простые матросы и рабы в колониях, а джентльмены в тех же колониях натягивали брюки для занятий активным спортом и для иных видов досуга. Но помимо этих возбуждающих плебейских смысловых коннотаций, брюки оказались удобной и нетребовательной альтернативой облегающим шелковым бриджам до колена и обтягивающим замшевым панталонам конца XVIII века — штанам, бескомпромиссно выставлявшим напоказ мужские ноги и пах.

Брюки не требуют совершенного тела, и сами по себе они в ту пору выглядели достаточно небрежно и дерзко. Присущая рабочему классу простота была сразу же видоизменена модой и ассимилирована искусной схемой костюма. К тому времени уже был создан элегантный мужской пиджак, задав тон новому XIX столетию. Трубообразные оболочки для ног гармонично сочетались с такими же прямыми трубами рукавов, и когда полы пиджака прикрыли линию паха, ранее столь четко обрисовывавшуюся, ярко окрашенный галстук взял на себя необходимую фаллическую ноту в цельном ансамбле.

Итак, к 1820 году мужской образ модерности был в общих чертах завершен и с тех пор подвергался лишь незначительным модификациям. Костюм обеспечил столь совершенную визуализацию гордости современных мужчин, что ему и поныне не потребовалась радикальная замена. Постепенно он превратился в стандартный костюм гражданской элиты всего мира. Мужской костюм символизирует теперь честность и умеренность, благоразумие и самообуздание. Однако под всеми этими просвещенными добродетелями по-прежнему ощущается происхождение костюма — от охоты, физического труда и революции. Поэтому он все еще обладает сексуальной мощью, сдержанной угрозой, и за столько поколений его сила все еще не выдохлась. Сегодня у мужчин немало альтернатив костюму, так что он постепенно уступает свои позиции, но тем не менее остается единственным истинным зеркалом для самооценки мужчины модерна. Далее мы проследим историю этого костюма и подробнее обсудим его судьбу.

Но что тем временем происходит в женской одежде и моде? Участвует ли женский наряд в последовательной модернизации одежды, в подлинном развитии моды или ограничивается лишь статистическими вариациями? Какие фундаментально новые вещи появились у женщин, не являющиеся при этом подражанием мужчинам? Первым делом стоит обсудить, случалось ли мужчинам копировать женщин и заимствовать какие-либо заметные эффекты женского облачения.

В период Ренессанса, около 1500 года, у мужчин действительно появилась одна женственная тема — декольте. Оно появляется на автопортретах Дюрера 1493 и 1498 годов, у элегантных молодых персонажей Тициана и Джорджоне. Такая мода придавала женственность даже бородатым мужчинам, поскольку открытая шея уже воспринималась как фундаментальная черта женского костюма. Она также намекала на уязвимость и слабость, что никак не вязалось с привычным мужским идеалом силы и беспощадности, суровости и отрешенности. Эта деталь была ощутимым намеком на пассивную эротику и, несомненно, стремилась воспроизвести не только одежные, но и сексуальные пристрастия Античности.

В позднем Средневековье женщины смогли опустить линию выреза, потому что оба пола стали носить более облегающую одежду: прежде платье могло попросту свалиться с плеч, если сделать глубокое декольте. Понятно, почему мужчины в свою очередь могли обнажить шею: ради соблазна или чтобы придать своему наряду изысканность, уместную для человека со средствами, погруженного в философию или искусство, а заодно выставить напоказ красивые мышцы шеи и привлекательные ключицы. Даже грубые швейцарские наемники в начале XVI века считали низкий вырез удачным сочетанием с голыми волосатыми ногами, выпирающим гульфиком и свирепо прорезанными рукавами. Но это увлечение у мужчин длилось очень недолго; оно было причудой гуманистов, сопутствовавшей возрождению античных наук и античного интереса к телу, и вовсе не подходило следующим поколениям, погруженным в религиозную борьбу и занятым распространением империи модерности.

Хотя непривычному глазу длинные распущенные волосы кажутся приметой женского облика, они снова и снова возвращались (иногда в виде париков) в мужскую моду, создавая отнюдь не женственный образ Самсона. В действительности женщины редко позволяли себе свободно распустить волосы, обойтись без сложной прически или же без головного убора. Длинные волосы женщины заплетали в косы, подвязывали узлом, завивали, вплетали в них орнаментальные детали или же накрывали целиком. В истории западного мира только Богоматерь и девственницы появлялись в модной одежде, но с неприкрытыми длинными волосами.

Распущенные волосы у женщин всегда обладали выраженными сексуальными коннотациями, служили знаком эмоциональной разнузданности, чувственности, попросту приглашением заняться любовью — так выглядела Мария Магдалина. Это же значение волосы имеют и в современной моде. Иначе говоря, и сегодня женщины по-прежнему опираются на старинные темы. Как половое влечение, так и распущенные волосы женщине полагалось прятать и ни в коем случае не проявлять публично, хотя самые достойные незамужние девушки, подобно девственной Богоматери, распускали волосы в доказательство абсолютной чистоты. Желание в них дремало, как в малых детях; окутывающий их плащ волос был даром от Бога, подобно тому как одеяние полевых лилий, которые не сеют и не жнут, служило воспоминанием о райской наготе. Непробужденное желание в зрелой девушке — мощная энергия, нерасточаемая, беспримесная, достигшая максимальной силы и сосредоточенности. Королева Елизавета I явилась на коронацию с распущенными волосами, украшенная многочисленными драгоценностями и вышивками, чтобы подчеркнуть свою девственность как элемент власти, и мирской, и сексуальной. Так же и невесты шли к венцу с распущенными волосами, так изображают на иконах святых девственниц. Даже достопочтенные матроны заказывали свои портреты с распущенными волосами — двойная женская уловка, передающая разом и целомудрие хозяйки дома, и ее сексуальный потенциал. Большинству женщин необходимо было иметь длинные густые волосы — свидетельство сексуальности, однако демонстрация этого украшения строго контролировалась.

И наоборот, взрослые мужчины демонстрировали распущенные волосы публично как сугубо маскулинное украшение наряду с мускулами и стáтью — признаками мужской мощи. Женственной эта прическа стала казаться только тогда, когда стала модной. Затяжной период моды на короткие мужские стрижки закончился — тут-то длинные волосы и навлекли на себя недовольство консерваторов, по-прежнему ассоциирующих их с женской вседозволенностью. Как нередко бывает, то, что у мужчин является древней приметой силы, у женщин оказывается признаком личной слабости. Эта слабость словно передается мужчинам, когда они впервые решаются отпустить волосы или же когда мода совершает очередной оборот и они отказываются от этой прически. Иные варианты причесок из распущенных волос могут даже восприниматься как очередное заимствование у мужчин, в точности как очень-очень короткая стрижка. Теперь это стало способом проявлять чистую сексуальную силу, не признавая каких-либо мифологических женских слабостей.