Анна Холландер - Пол и костюм. Эволюция современной одежды

История современного костюма по-настоящему начинается на исходе XVII века, когда самым желанным вариантом мужской одежды выше пояса становится свободно сидящий прапиджак на пуговицах. Эта ранняя форма пиджака вытеснила наконец и мантию, и тот камзол на подкладке, что три столетия служил символом мужской элегантности. Под этот пиджак мужчины все еще надевали не брюки, а бриджи с чулками, но теперь бриджи больше не крепились шнурками к камзолу, утратили подкладку и подбой, стали свободными и мягкими, низко свисали. Между распахнутыми полами пиджака обнаруживался жилет с пуговицами, которые в угоду барочному эффекту оставляли полностью или частично незастегнутыми. Так родился костюм из трех элементов.

Жесткие брыжи уступили место мягким манжетам и воротнику, а шею впервые обвило подобие галстука. Так начался первый этап долгой жизни схемы пиджак-жилет-брюки плюс рубашка с галстуком, которую я далее именую костюмом. Обычно, говоря о «костюме», подразумевают, что определяющим фактором модерности было использование одной и той же ткани. На мой взгляд, этим фактором явилась абстрактная оболочка из трех элементов с единой, свободно подогнанной к фигуре формой, дополненная рубашкой и галстуком. На протяжении двух столетий пиджаки и брюки шили по большей части из разных материй, а на жилет брали третью. Если же все три элемента были из одной ткани, их называли «ансамблем».

Эти события совпали с новым желанием мужчин из высшего класса выглядеть достаточно свободно одетыми, а не так, словно их тщательно упаковали. Вспомним, что именно такой вид очень долго сохраняли джентльмены в камзолах, похожих на латы. Тогда же появляется первый намек, выраженный в неофициальном стиле, на отказ от военизированного идеала. Впервые под сомнение была также поставлена концепция, которая проживет еще очень долго: мужская одежда должна быть честной, удобной и утилитарной, а вот женщины одеваются сложно, глупо и стараются ввести окружающих в обман.

Тем не менее в ту пору оба пола ходили на высоких каблуках, нередко еще украшенных крупными розетками. Во второй половине XVII века повсеместный обычай носить парики по-прежнему придавал мужскому наряду оттенок искусственности. В первой половине века среди мужчин ненадолго закрепилась мода на длинные волосы, как это случалось не раз и прежде, и потом. Однако парики, изображавшие поначалу прическу с длинными волосами, становятся умышленно искусственными на ближайшие сто лет. Таким образом, костюмы уже появляются, но их внешняя легкость и утилитарность затмеваются ухищрениями выше и ниже, на голове и на ногах.

Мужественная грива Самсона, стилизацией которой становится парик, по-прежнему считается мужской привилегией, как и шляпа — этот довершающий картину фаллический символ, особый мужской элемент одежды. Женщины редко носили полный парик, они лишь наращивали данные им природой волосы всевозможными способами — шиньонами, подкладками, с помощью проволочной основы, и присыпали сверху пудрой, но не покушались на славу мужской искусственной короны. Мужская одежда приобрела достаточно свободную, необлегающую форму, и все же придворный наряд по-прежнему шили из дорогих и тяжелых тканей, на рубашки уходило удивительное количество кружев. Вышивки, церемониальные шпаги и другие пышные украшения подобали джентльменам и в XVIII веке. Элегантные господа обнаружили возможность подогнать костюм для большей физической мобильности, однако до представления о его соответствии Природе и истинной простоте ждать еще остается долго.

Самым пророческим моментом в костюмах конца XVII века, первым признаком «модерности» стала способность стремительно, за тридцать лет (с 1660 по 1690 год), преодолеть немалую эстетическую дистанцию и уйти от всякого сходства с женским нарядом. В первой половине XVII века хорошо одетые мужчины и женщины выглядели довольно похоже: распущенные локоны, широкие кружевные воротники, большие шляпы, оба пола задрапированы в подвижные сверкающие шелка, сходные украшения, у обоих полов фигура ниже талии, на бедрах, расширялась — тогда еще корсеты были короткими и сжимали только ребра. После 1660 года появляются новые мужские верхушки, длинные и свободные, в темных, даже мрачных тонах. Вскоре они превращаются в костюмные пиджаки с большими накладными карманами и большими манжетами; повсюду — на карманах и на манжетах, спереди на пиджаке и на рубашке — бросались в глаза ряды пуговиц. Позумент, заимствованный с мундиров рядовых солдат и ставший вскоре главным «военным» мотивом, использовался даже для отделки придворного мужского платья; шляпы и пояса, к которым цепляют шпагу или саблю, увеличивались пропорционально огромным парикам. Невероятных размеров достигали сапоги, прямо-таки скульптурные изделия с широкими раструбами, из которых проглядывала особая у правого и у левого сапога подкладка.

В тот же период костюм элегантной женщины развивается в противоположном направлении: он все более жестко и плотно заковывает тело выше пояса, но при этом его шьют из тканей светлых тонов и все чаще со случайными элементами декоративной драпировки. Декольте сделалось выразительнее прежнего, женщины обходились без пуговиц, манжет, поясов и карманов; их наряд не содержал никаких намеков на свободный крой или военный позумент. Шляпы на женщинах были редкостью, зато вошли в моду изящные кружевные головные уборы. Женщины обходились (при некоторой помощи) собственными волосами. Женское платье выглядело более буржуазным, скромным, самодостаточным, а мужское, несмотря даже на приглушенную окраску, — дерзким и самоутверждающимся.

Эти различия возникают в тот самый момент, когда в царствование Людовика XIV в портновском ремесле происходит великое разделение, последствия которого будут наблюдаться веками. В 1675 году группа французских портних обратилась за королевским разрешением создать собственную женскую гильдию, которая занималась бы исключительно женскими нарядами. С этого момента ремесло портнихи узаконивалось в качестве профессии. Людовик дал согласие, полагая, что такое решение послужит к чести французских женщин, позволит им реализовать свои таланты, проявить независимость вкуса и должное уважение к присущей этому полу скромности. Поскольку вся Европа копировала французские моды и методы, с тех пор женщин стали одевать женщины, а мужской одеждой занялись мужчины.

Хотя поначалу женщины затеяли это для собственной выгоды, в итоге затея обернулась против них, так как ремесло разделилось на почтенное портновское дело — обшивать мужчин — и на фривольную женскую «моду». В дальнейшем этот раскол только усугублялся. «Мода» противопоставлялась прогрессу портновского искусства, ее создательницами и потребительницами являлись женщины, и, следовательно, она воспринималась как нечто вредоносное для мужского пола, а тем самым и для человечества в целом. С этого момента способы одеваться у обоих полов расходятся. Это разделение повлияло на весь ход XVIII века, достигло пика в XIX столетии и влияет на моду в современном мире. С него также начинается замечательная, уникальная судьба современного мужского костюма, с выраженно абстрактным характером, столь отличного от любых женских нарядов, сочинявшихся на протяжении его долгой истории.