Анна Сергеева-Клятис - Повседневная жизнь Пушкиногорья

Собственно отъездом сына Пушкина из родовой вотчины кончился тот период ее жизни, который можно условно назвать семейным. Отошел в прошлое дворянский быт усадьбы, перестало существовать ее небольшое хозяйство. Воспоминание о времени, проведенном здесь Пушкиным, перестало принадлежать только его родным и близким, стало общенациональной собственностью. Правда, довольно долгое время не знали, как ею распорядиться, поэтому Михайловское пребывало в обидном запустении. Участвовавшая в праздновании столетия Пушкина писательница К. В. Лукашевич сетовала: «Михайловское в эти торжественные дни было мрачно и пусто. В доме и двери, и окна настежь; ни стола, ни стула. Старые владельцы выехали, — новые еще не приняли имения. Сыновья Пушкина гостили у своего бывшего управляющего. В саду, кроме одной маленькой беседки, ничего не осталось памятного со времен знаменитого владельца… Только липы в старинной роще около дома всё те же. Роща эта заросла и совсем запущена…» [390] Лукашевич К. Три дня в Святых Горах // Детский отдых. 1899. № 6. С. 144.

По соглашению с Академией наук в усадьбе предполагалось устроить благотворительное учреждение, связанное с именем А. С. Пушкина. Судили и рядили еще с десяток лет, пока не были получены все необходимые разрешения и бумаги. Судьба имения была запутана, и окончательное Высочайшее постановление о передаче его в ведение псковского дворянства задержалось. Было решено учредить в нем колонию для сирот и вдов писателей, «впавших в неизлечимую болезнь». Этот замысел был осуществлен только в 1906–1907 годах. Кроме того, шла речь и о создании в усадьбе пушкинского музея. Инициатива исходила отнюдь не сверху, а все от того же псковского дворянства, занимавшего активную общественную позицию.

Для создания музея был учрежден Псковский пушкинский комитет, а при нем — Пушкинская комиссия, членами которой были филолог С. А. Венгеров и архитектор В. А. Щуко, посетившие Михайловское. Была открыта подписка по сбору средств на организацию музея. По мысли барона Г. В. Розена, первого попечителя от дворянства, было решено приспособить часть господского дома под помещение для колонии, оставив три музейные комнаты: кабинет, библиотеку и большую балконную в память о прежнем доме поэта. Но в самый разгар работ по ремонту дома, с 22 на 23 июля 1908 года, в нем начался пожар, который фактически уничтожил его. Причины пожара остались невыясненными. Остались целы различные службы и банька, которая уже тогда называлась домиком няни.

Псковским чрезвычайным собранием попечителей под председательством барона Г. В. Розена было принято решение о воссоздании дома Пушкина, с тем чтобы «поставить его на том самом месте, где находился дом, разрушенный за ветхостью, сохранив в точности его размер и снабдив, по возможности, той же обстановкой, какая существовала при жизни поэта» [391] Доклад Псковскому чрезвычайному собранию барона Г. В. Розена, 1907–1908. Псков, 1908. С. 5. . Каким образом предполагали воссоздать дом? Ведь он был перестроен Г. А. Пушкиным, и никаких следов старого дома к началу XX века не осталось.

Еще весной 1837 года, по просьбе друзей Пушкина и его вдовы и при содействии А. И. Пещурова, в Михайловское был приглашен псковский землемер-топограф И. С. Иванов, чтобы навсегда запечатлеть вид места, связанного с жизнью Пушкина. С рисунка Иванова художник П. Александров сделал литографию, которая многократно воспроизводилась в разных изданиях. Практически это единственное известное изображение усадьбы, какой ее видел Пушкин. Особенно ценна в этом рисунке его точность. Он выполнен не художником, который руководствуется воображением, а чертежником.

Проект, предложенный Розеном, был в целом осуществлен. Главный дом заново построили в 1911 году, проектировал его В. А. Щуко, впоследствии автор многих известных зданий сталинской эпохи, в том числе несостоявшегося Дворца Советов, увенчанного гигантской фигурой Ленина. Но в то время это был признанный архитектор-неоклассик, в 1911 году получивший почетное звание академика архитектуры. Он спроектировал дом на старом ганнибаловском фундаменте, и архитектурная композиция дома в целом соответствовала изображению И. С. Иванова. Но Щуко не стремился точно воссоздать жилой дом Пушкина, он скорее создавал мемориальный архитектурный знак, посвященный памяти поэта. Внутренняя планировка дома была условной. Во дворе он сохранил здание бани («домик няни»), которая была перестроена Г. А. Пушкиным, но дожила до XX века с пушкинских времен. С южной стороны двор замыкался двумя флигелями, предназначенными для колонии литераторов: один женский, другой — мужской.

26 мая 1911 года состоялось торжественное освящение Пушкинской колонии и нового дома поэта. В этот день епископ Псковский и Порховский Алексий перед панихидой на могиле Пушкина произнес речь, которую начал такими словами: «Любовь христианская собрала сюда, в обитель Святогорскую, под сению которой покоится вечным сном великий русский поэт А. С. Пушкин. Сегодня день его рождения (1799 г. мая 26). Псковское дворянство пожелало ознаменовать этот день открытием колонии для писателей русских и народных учителей и учительниц в селе Михайловском, в том самом имении и доме, где жил и вырос великий наш поэт. Лучшего памятника А. С. Пушкину, чем этот, пожалуй, и не выдумаешь. Но прежде чем приступим к осуществлению нашего желания, помолимся за упокой души раба Божия Александра, помолимся о нем и на его могиле испросим через молитву как бы разрешения самого хозяина на то дело, начало которому мы хотим положить сегодня» [392] Цит. по: Софийский Л. И. Город Опочка в его прошлом и настоящем: 1414–1914. С. 216–217. .

Заново выстроенный дом поэта вызывал подчас крайне негативные отклики, прямо связанные с концепцией музея. Осуждалось желание авторов проекта создать нейтральное музейное пространство, не мемориальное, а символическое. Вот один из таких откликов: «„Дом-музей“ — неудачная имитация старины. <���…> Со стороны усадьбы это почти казарма, нечто вроде хорошо выстроенного дома, какие встречаются на станциях железных дорог и служат помещением для кого-нибудь из администрации, но со стороны реки, закрытый зеленью, он красиво выглядывает с горы своими белыми колоннами и дает иллюзию помещичьего жилья. Внутри подделка чувствуется особенно сильно: гладкие белые стены аккуратно выбелены, двери и окна почти современного вида, в особенности обстановка, являющаяся неудавшейся копией старины. Всю мебель для „Дома музея“ делали на заказ по образцу обстановки дома в Тригорском. Еще первая комната, изображающая собой гостиную, с белыми креслами и диваном стиля empire обставлена более удачно, хотя блеск стен, полов, мебели слишком бьет в глаза. В биллиардной комнате — безобразный громоздкий биллиард, покрытый ярко-зеленым канцелярским сукном, а подлинный пушкинский биллиард, случайно уцелевший от обстановки прежнего дома, хранится, говорят, где-то в сарае… <���…> В комнате, изображающей кабинет поэта, большой письменный стол, диван, несколько кресел и стульев, сделанных тоже „под старину“. Комната производит впечатление совершенно необитаемое: это не то официальный кабинет какой-нибудь конторы, обставленный с претензией на стиль, не то помещение в доме, „сдающемся с мебелью“. Конечно, трудно восстановить все детали обстановки времен Пушкина, но все же нельзя не пожалеть о том, что при устройстве этого кабинета, как и вообще всего остального помещения, было приложено слишком мало художественного чутья и искренней любви к прошлому» [393] Гаррис М. Пушкинский уголок // Баян. М., 1914. № 7–8. С. 31–32. .