Елена Полякова - Николай Рерих

Из тюрьмы он писал дочери Индире:

«Год, когда ты родилась, был одним из незабываемых в истории; в этом году великий вождь с сердцем, преисполненным любовью и сочувствием к бедным и страдающим, повел свой народ на благородный и не меркнущий в истории подвиг. В тот момент, когда ты родилась, Ленин начал революцию, которая изменила облик России».

В камере заключенного фотография статуи Будды — его спокойствие и сила словно передаются человеку в полосатой куртке: «Меня всегда сильно влекло к Будде. Мне трудно проанализировать это влечение, но оно не было влечением религиозным, ибо меня не интересуют догмы, выросшие вокруг буддизма. Меня притягивала личность Будды…»

Заключенный много читает. Книги по истории и экономике, книги по философии. Читает путешествия; рядом с Марко Поло, Ибн-Баттутой, Свеном Гедином упоминает «Рериха, которому довелось пережить необыкновенные приключения в Тибете». Заключенный забывает о духоте камеры, перелистывая альбомы с видами гор.

Он приезжает к Рерихам с дочерью Индирой, гуляет с Николаем Константиновичем по дороге над Биасом в саду возле статуи Гуги Чохана, посещает народный праздник-ярмарку «Мела». Говорит об Индии и России, о судьбах Индии и судьбах России.

Строки: «В то время, когда все другие страны задыхались в когтях кризиса и в известной мере катились назад, в Стране Советов на наших глазах возникал большой новый мир. Россия, шедшая за великим Лениным, устремляла свои взоры в будущее и думала только о грядущем» — мог бы написать и подписать Рерих. Но их написал гость, Джавахарлал Неру, недавний заключенный, ныне — один из лидеров партии «Национальный конгресс», борющийся за свободу Индии.

Святослав пишет в Кулу портрет Неру: живое лицо, острый ясный взгляд — человек присел к столу, задумался, подперев щеку рукой; может быть, готовится к выступлению, может быть, внимательно слушает.

В портрете передан облик и образ человека, память о котором хранят горцы Кулу.

Память о приезде Неру и Индиры к Рерихам становится легендой долины. Легендой, окружающей еще большим уважением русского «гуру» и всю его семью.

Долина непредставима без «гуру», без его пышноволосой жены, без его сыновей и невестки, без всей этой дружной, прекрасной семьи-общины.

Рерих неотделим от Кулу, от Гималаев, от горных дорог. Неотделим от Индии.

Всеиндийский конгресс культурного единства одобряет Пакт Рериха. На братских могилах, на развалинах городов, на руинах соборов, на обломках дрезденского Цвингера, на пепелищах ленинградских дворцов снова неодолимо возникает тема защиты мира, защиты человечества и его творений.

Кончилась вторая мировая война. Нерушима горная тишина, пахнущая травами и хвоей. Шумит над горой Биас, легко дышится в горах, хорошо работается в мастерской.

Но пусты мольберты и подрамники, оголены стены. В тюки, в ящики, в рулоны упакованы все картины. Сотни картин. Ящики, тюки, рулоны, сундуки — все надо переносить на руках к автомобильной дороге, переправлять через Биас — до железной дороги. До парохода, идущего из Бомбея на запад. Не в Марсель, не в Нью-Йорк.

Рерихи возвращаются в Россию.

Возвращаются в Россию совсем.

Как вернулись перед войной Куприн, Билибин. Как вернулся после войны Сергей Тимофеевич Коненков. Как мечтал вернуться Шаляпин.

После войны Николай Константинович постоянно переписывается с Грабарем, и постоянен в этих доброжелательных, мудрых письмах мотив возвращения. «Ты пишешь о приезде нашем. Думается, сейчас должны собраться все культурные силы, чтобы приобщиться к общей восстановительной работе против всех зверских немецких разрушений. И мы все четверо готовы потрудиться для блага Родины» — это письмо, отправленное из Кулу в Москву 26 июля 1944 года. «Если, как ты пишешь, — шибко говорят о моем возвращении, — а мы всегда были готовы приложить силы на Родине, — то за чем дело стало… Конечно, караван выйдет немалый — сотни картин, и больших и малых, много книг, тибетские предметы, архив — все это нельзя бросить…

Ты прав — зачем на Гималаях греметь во славу Руси, когда можно всем вместе потрудиться на любимой родине. В смысле служения русской культуре мы оба всегда были верны ей и знали, на какую высоту взойдет народ русский. И ты и я работали во имя Руси, и нынешний общий подъем для нас — великая радость» — это письмо, написанное в Кулу 20 августа 1946 года. Письмо от 9 октября 1947 года радостно: «Дорогой друг мой Игорь Эммануилович! …Заканчиваешь ты свое письмо многозначительным „до свидания“. Этим же словом начну и кончу и я свое письмо…» И действительно, в конце Рерих еще раз крупными буквами пишет: «ДО СВИДАНИЯ».

Сотни картин нужно переносить на руках вниз, к автомобильной дороге. Ехать по ней в последний раз по благословенной долине Кулу. По неспокойной долине Кулу.

Идет 1947 год. Год провозглашения долгожданной независимости. Год раздела на государство индуистов — Индию и государство мусульман — Пакистан. Граница Пакистана близка к Кулу.

Бывшие хозяева страны — англичане — играют зловещую роль в тех процессах, что идут в Индии в дни раздела. Именно бывшие хозяева страны провоцируют столкновения, раздувают религиозную вражду.

Мусульмане уходят в свое государство, покидая родину, веками обжитые места. Индуисты уходят в свое государство, покидая родину, веками обжитые места. Ползут по рельсам переполненные эшелоны, движутся по дорогам ряды переполненных машин.

Идут, едут, несут детей, поддерживают стариков — как беженцы военных дорог.

Мусульмане обстреливают грузовики, в которых едут женщины со знаком касты на лбу и дети с куклами. Индусы не дают воды мусульманским беженцам, раскаленные эшелоны которых тянутся через весь Индостан. В поездах с сухими умывальниками люди умирают от жажды.

Беженцев деловито останавливают на дорогах — иногда отводят расстреливать в сторону, иногда тут же неумело режут кривыми ножами, закалывают самодельными копьями.

В стране, где чтят коров и не едят мяса, где разметают перед собою землю метлой — чтобы ненароком не убить червя или мошку, — идет религиозная резня. Гибнет пятьсот тысяч людей; пожары сметают селения, от них не остается даже печных труб, за неимением печей. Почитаемый всей страной махатма Ганди произносит речи, умоляет, объявляет голодовку в знак протеста — резня продолжается. Запах гари и гниения стоит над Индией. Над Пенджабом, где так много мусульман. Над благословенной долиной Кулу.

Крики достигали дома Рерихов, Николай Константинович спрашивал: почему кричат? Домашние отвечали: это медведей гоняют из садов. Он верил: медведи действительно спускались с гор в благословенную долину Кулу, когда поспевали фрукты. Он верил, потому что не мог встать с постели.