Елена Полякова - Николай Рерих

В Гималаях кажется, что близки сроки всемирного братства, всечеловеческого объединения: «Время создания культуры приблизилось. Перед нашими глазами произошла переоценка ценностей. Среди груд обесцененных денег человечество нашло сокровище мирового значения. Ценности великого искусства победоносно проходят через все бури земных потрясений… И когда утверждаем: Труд, Красота и Действие, мы знаем, что произносим формулу международного языка».

Но почтарь-бегун приносит не только письма женских клубов и Обществ друзей Пакта. Он приносит обыкновенные газеты. И хоть целый месяц уходит на доставку «Нью-Йорк таймс» в Кулу — там читают сообщения о том, как гангстеры похитили и убили ребенка Линдберга, знаменитого летчика, о том, как идут разоренные американские фермеры по дорогам Аризоны, как готовится к войне фашистская Германия.

Совершенно газетной статьей звучит статья самого Рериха:

«Фермеры начали бросать родную кормилицу и потянулись в город, чтобы увеличить шествие безработных. А в услугу биржевых цен где-то топились в океане и сожигались гекатомбы зерна, кофея и других ценных продуктов. Где-то произошло падение скотоводства. Где-то еще истребились леса… Город, видимо, одолел природу. Город на небе дымно начертал свои заклинания. Мы ошиблись, ожидая стоэтажных домов, — жилища города стремятся стать еще выше, чтобы соблазнить и приютить всех дезертиров природы».

Художник не только устремляется в космос: он знает цифры безработицы тридцатых годов: 800 тысяч в Нью-Йорке, больше 12 миллионов во всех Штатах.

В 1934–1936 годах Рерих размышляет, провозглашает славу окрыленным людям и опасается: «Окрылились люди! Бороздят синеву самолеты. Несут ли добрые вести? Или панацеи? Или знания? Или помощь? А вдруг — бомбы? А вдруг губительные газы? А вдруг уничтожение? Чего больше?

Допущены ли бомбы, газы, убийства? Разрешено ли поношение рода человеческого? На каком свете решено убийство? Мирный поселянин где-то строит очаг, а может быть, за морями уже готовятся бомбы и яды, чтобы умертвить детей его? Кто знает, где таятся злоумышления? Где готовятся покушения? Не огрубело ли сознание, если оно так легко привыкло к созерцанию убийства? Люди ведь готовы платить за зрелище казни, точно в римском Колизее!

Захотел, повелел, и крылья человечества понесут смерть и гибель. А печатные листы отметят малым набором об уничтожении женщин и детей. Без крыльев эти убийства и не совершились бы. Итоги давних войн несравнимы с гекатомбами наших дней… Такими ли крыльями охранены врата в будущее?»

Призывом кончается статья «Крылья»: «Крылья духа! Помогите оправдать и физические нахождения человечества! Иначе некуда лететь и наполнять пространство…»

Дата написания статьи — 10 декабря 1934 года. Место написания — Пекин.

Как всегда, Рерих велеречив, торжествен, поучителен в своих сборниках: «Как пчелы собираем мы знание и укладываем нашу кладь в причудливые соты. По прошествии года, обремененные вещами, мы пересматриваем наши „сокровища“. Но кто успел подсунуть нам столько ненужного? Когда успели мы так затруднить путь свой? Но среди случайного и подлежащего, как печной перегар, уничтожению всегда высятся вехи, драгоценные нашему духу. Это они ведут человечество через все расы, через все круги достижений».

Как всегда, цитирует «Махабхарату» и Франциска Ассизского, арабских мудрецов и давнего соседа по Университетской набережной:

Статью о Спинозе, человеке «героической легенды», начинает словами из Исайи: «Сторож! Сколько ночи? Сторож! Сколько ночи?» Сторож отвечает: «Приближается утро, но еще ночь».

Провозглашая «мир всему живущему», использует торжественные образы Стражей:

«— Все ли здесь? Все ли готовы? — перекликаются дозорные на стенах твердынь.

С башен им отвечают:

— Всегда готов!

— Бодрствуем во благе!

Поистине, следует перекликаться в нынешнее темное время всем, кто мыслит во благе!»

Обитатели дома над Биасом мыслят во благе. Перекликаются с соратниками. Бегун-почтарь приносит в Кулу письма друзей Пакта Рериха, воззвания о Пакте, воззвания о мире приносит, известия о войнах.

Знамена с черной свастикой пятнают стены Варшавы, Праги, Копенгагена, Осло. Стены метерлинковского, рериховского Брюгге. Стены Парижа.

Индия в 1939 году объявляет войну Германии. Индия поставляет Англии войска и продовольствие, несмотря на великий голод в Бенгалии, где умирают миллионы крестьян. Индия надеется на независимость после окончания второй мировой войны.

В Кулу война отзывается недостатками продовольствия, перебоями товаров, еще более медленной почтой. Тишина гор нерушима, но тишина гор не успокаивает людей. Елена Ивановна плачет над письмами из Праги: Валентин Федорович Булгаков, хранитель Збраславского музея, последний секретарь Льва Толстого, — в концлагере, что с ним — неизвестно. Вести из Парижа скудны, слухи из Парижа страшны, там пытают, вешают и расстреливают участников Сопротивления — всех тех, которые считают своим долгом борьбу с фашизмом.

В сорок четвертом году немцы казнили в Берлине Веру Аполлоновну Оболенскую — участницу французского Сопротивления. Перед смертью она выстукивала в соседние камеры: «Я поставила перед собой цель — после окончания войны ехать в Россию и работать там для Родины».

Посмертно она была награждена орденом Почетного Легиона и орденом Отечественной войны первой степени.

Советская Армия ведет священную войну с фашизмом. На подступах к Москве, на подступах к огромной Волге. В донских степях, в горах Кавказа, на Смоленщине. Партизаны выходят из белорусских пущ, из новгородских лесов в ночные разведки — как древние соглядатаи. Четыре года идет война.

Тянутся эшелоны в Освенцим, в Бухенвальд, в Маутхаузен, в Берген-Бельзен. Живыми падают люди в ямы Бабьего Яра. Методично добивают фашисты раненых, методично травят в душегубках детей. Красный крест на белом полотнище кажется пятном крови. Алая окружность и алые круги на белом полотнище кажутся пятнами крови. Взрывается, превращается в каменную пыль варшавский Старый Город, готические домики Ковно-Каунаса, многострадальные бельгийские города с их памятниками погибшим в первой мировой войне, взлетают на воздух дома Лондона.

Рушится держава Рериха, заколдованная страна, которую он так любовно воспевал в бесчисленных своих полотнах. Рушится вместе с реальными городами, которые снова лежат каменными руинами, как в первую мировую войну. Только сейчас их в сотни раз больше. Ни музеи, ни церкви, ни старинные дома, ни стены крепостей и замков не спасает знамя Рериха — спасение народам несут не абстрактные призывы к единению в Красоте, но борьба русского народа, вставшего огромным фронтом против фашизма.