Г Корф - Критика теорий культуры Макса Вебера и Герберта Маркузе

[9]

Как и во всех сферах жизни, в области политики орудия господства, созданные как средства, приобретают самостоятельное значение и обращаются против людей. Бюрократия, которая первоначально рассматривается Максом Вебером как наиболее рациональное с точки зрения цели адекватное средство современного господства [13] Как известно, Макс Вебер в своей формализованной манере различает три чистых типа законного господства: 1) легальное господство с бюрократическим штабом управления; 2) традиционное господство и 3) харизматическое господство. См.: М. Weber, Wirtschaft und Gesellschaft, S. 122 ff. , превращается в самостоятельный орган и, таким образом, начинает господствовать над людьми. Бюрократическая организация «с ее специализацией квалифицированных работ, с ее разграничением компетенций, ее регламентацией и иерархически построенными отношениями подчинения» [14] M. Weber, Gesammelte politische Schriften, Munchen, 1921, S. 151. представляет собой как бы «живую машину»; она, как говорит Вебер, обнаруживая здесь явную зависимость от Маркса, представляет собой «застывший дух». Но там, где господствует современный, рационально специализированный и обученный служащий, он, подобно полипу, охватывает свою специальную область, и его власть становится «просто несокрушимой», потому что «вся организация самого элементарного жизнеобеспечения приспособлена к его производительности» [15] Там же, стр. 150. .

Таким образом, бюрократия в современном капиталистическом обществе становится «неизбежной силой», «неотвратимой судьбой». Вместе с капиталистическим производством она «накладывает отпечаток на настоящее и обозримое будущее» [16] Там же, стр. 149. , ибо будущее принадлежит ей. И пророчество Вебера венчается известной страшной версией тотально управляемого человека, которая в условиях империализма обрела реальные контуры: «Совместно с мертвой машиной она (бюрократия. — Г.К.) в процессе труда создает такие оковы порабощения будущим, в которых люди со временем окажутся столь же бессильными, как феллахи в древнеегипетском государстве, если хорошее с чисто технической точки зрения, а это значит рациональное бюрократическое управление и исполнение обязанностей будут для них последней и единственной ценностью, определяющей решение вопроса о способе управления их делами» [17] Там же, стр. 151. .

Основные мысли веберовской критики культуры получили широкое распространение в буржуазной идеологии. Они нашли свое продолжение в учении о цивилизиции Шпенглера, в теории «четвертого человека» Альфреда Вебера — брата Макса Вебера — и, наконец, в так называемом философском структурализме теории конвергенции, теориях «индустриального общества» и «постиндустриального общества», а также в «критической теории» Хоркхеймера, Адорно и Маркузе. В частности, влияние Макса Вебера, несомненно, сказалось в теории культуры Маркузе, ибо концепция прогрессирующей рационализации, которая является следствием развития современных капиталистических промышленных государств, служит также исходным пунктом «критической теории» Герберта Маркузе. В

[10]

своем докладе «Индустриализация и капитализм», посвященном Максу Веберу и прочитанном на 15-м Западногерманском социологическом конгрессе в 1964 году [18] «Max Weber und die Soziologie heute». Verhandlungen des 15. (West - ) Deutschen Soziologentages, hrsg.von O. Stammer, Tübingen, 1965, S. 161 ff. , Маркузе — исходя, естественно, из других идейных предпосылок — обращается к понятию рационализации Вебера. « Идея разума , как западной рациональности, является всеохватывающим и обоснованным понятием » [19] Там же, стр. 163. , — утверждает он, приступая к исследованию связи понятий капитализма, рационализма и господства у Макса Вебера.

Правда, здесь следует отметить, что под « рациональностью » Маркузе понимает не инструментальный разум, как это делает Макс Вебер, а отчуждение субъекта. Воспитанный на классической буржуазной немецкой философии, он рассматривает « рациональность » не как идеальный тип, а, скорее, как своего рода causa sui исторического общественного развития. В соответствии с этим он приписывает Максу Веберу цель определения именно этой идеи рациональности «в ее многообразных (и зачастую противоречивых) способах проявления» [20] Там же. в такой интерпретации понятие рациональности предстает как чисто историческое понятие, и в результате Маркузе может констатировать: «Сознание специфической историчности с самого начала содержалось в понятии разума Макса Вебера» [21] Там же. .

Доказывая, что принцип историчности «в ходе веберовского анализа не проведен до конца и в решающем пункте оставлен без внимания [22] Там же. , Маркузе пускает в ход критику. Конечно, этот упрек обоснован, однако Маркузе забывает, что Вебер не намеревался определять понятие рациональности как последовательное историческое понятие. Исторический или неисторический способ рассмотрения не является, согласно Веберу, априорным, а в зависимости от конкретных условий и точек зрения определяется прагматическими критериями целесообразности.

В упомянутом докладе Маркузе предпринимает попытку критически усвоить и преодолеть теорию Макса Вебера. По его мнению, рациональность разбивается об установленный Максом Вебером «узловой пункт ее действительности» — частного предпринимателя. Его первоначально рациональный, характеризуемый «внутримировым аскетизмом» образ жизни, который должен стать для капитализма конституирующим, в определенном пункте меняет свой характер. Когда приобретение денег из простого средства для достижения высшей цели — завоевания милости божьей, — каким оно было вначале, превращается в самоцель, рациональность становится иррациональностью. Рациональность позднего капитализма не является якобы больше разумом, берущим свое начало во «внутримировом аскетизме». Разум становится здесь противоразумным, поскольку капитализм в его сегодняшнем виде отмечен « пе-

[11]

чатью продуктивного разрушения в условиях тотального управления » [23] Там же, стр. 165. .

Неизбежность такого развития не просто скрыто заложена в системе понятий Вебера, как это представляет себе Маркузе, но недвусмысленно предсказана им [24] См. там же, стр. 166. У Макса Вебера см.: «Gesammelte Aufsätze zur Religionssoziologie», S. 203-204; «Gesammelte politische Schriften», S. 149 ff., S. 285. . Выдвинув «внутримировой аскетизм» в качестве одной из решающих причин возникновения капиталистического общественного строя, Вебер констатирует изменение ценностей в ходе дальнейшего развития капитализма: «Поскольку аскетизм мира изменился и это оказало воздействие на мир, внешние блага этого мира начали приобретать растущую и в конечном счете неотвратимую власть над людьми, какой не существовало ранее в истории» [25] M. Weber, Gesammelte Aufsätze zur Religionssoziologie, S. 203-204. . С превращением стремления к «внешним благам» в самоцель, то есть с зарождением системы капиталистического товарного производства и производства прибыли, средство становится целью и из «тонкой оболочки» заботы о внешних благах превращается в «твердые как сталь оковы». «Внутримировой аскетизм» утратил смысл и значение. Макс Вебер покорно констатирует, что сегодня дух аскетизма исчезает из мира, поскольку «победивший капитализм, с тех пор как он покоится на механической основе, не нуждается больше в этой опоре» [26] Там же, стр. 204. . Эти пророческие вопли Кассандры вновь и вновь предостерегают людей от трагических последствий утраты смысла общественных действий. Макс Вебер видит, что общество цепенеет в «механизированной окаменелости"; его беспокоит как судьба культуры и ее институтов, так и судьба человеческих индивидов, «последнего человека» этого культурного развитиям ибо все человеческое, по его словам, каменеет в окружающем бесчеловечном мире и гибнет в «специалистах без души, в людях наслаждения без сердца» [27] Там же.