Вадим Парсамов - Декабристы и Франция

Важным моментом английского государственного устройства является представительная система. Она противопоставляется Делольмом, с одной стороны, абсолютизму, где народ полностью устранен от государственного управления, а с другой – прямому народоправству античных республик, где «законодательные собрания становились полем битвы, а их власть подлинным бедствием» 51. Народные собрания на площадях могли либо отвергать, либо принимать законы, но не могли обсуждать их по существу и не имели законодательной инициативы. В Англии же народ через своих представителей в парламенте может предлагать законы и всесторонне их обсуждать. Неучастие же всего народа в законотворчестве лишает его прямой власти, но вместе с тем делает более свободным. Английская конституция, пишет Делольм, «уменьшила власть народа, чтобы таким образом увеличить его свободу» 52.

Здесь он расходится с Руссо, считавшим, что народ только тогда по-настоящему свободен, когда в его руках находится вся полнота власти. Осуждая представительную систему, Руссо скептически смотрел на свободу английского народа, и Делольм вступил с ним в прямую полемику. Приведя цитату из «Общественного договора»: «Английский народ считает себя свободным: он жестоко ошибается. Он свободен только во время выборов членов Парламента: как только они избраны – он раб, он ничто. Судя по тому применению, которое он дает своей свободе в краткие мгновения обладания ею, он вполне заслуживает того, чтобы он ее лишился» 53, – Делольм обратил внимание на то, что понимание свободы у Руссо, которое соответствует и античному пониманию, в действительности означало лишь злоупотребление словом свобода. Этим, по его мнению, грешат «современные авторы, бездумно восхищающиеся древним правлением и соблазненные удовольствием противопоставлять современность и античность. Общественные институты Спарты и Рима они принимают за образцы. По их мнению, единственное дело граждан заключается в том, чтобы постоянно собираться на площади или идти на бой, быть храбрыми, закаленными в трудах, горящими огнем любви к отечеству (которая есть не что иное, как пылкое желание приносить вред другим людям ради пользы того общества, к которому они принадлежат) и пылкой любовью к славе (которая есть не что иное, как желание убивать, чтобы этим прославиться) – все это им казалось единственными вещами, которые делают человека достойным уважения. Расточая в подтверждение своих идей пышные выражения и слова, лишенные точного значения: подлость, унижение, величие души, добродетель, – они никогда не говорили нам ничего, кроме достойного того, чтобы о нем сказать: знайте, если люди были счастливы в этих государствах, то мы должны им подражать» 54.

В противоположность античному пониманию свободы Делольм формулирует свое, исходя из собственного представления об английском политическом опыте: «Свобода, такая, какой она может быть в ассоциации людей, интересы которых всегда противоположны, состоит в том, что каждый уважающий личности других и позволяющий им свободно пользоваться результатами их деятельности, может быть уверен, в свою очередь, что плоды его деятельности, как и его личность, находятся в безопасности » 55.

Только английский строй гарантирует, по мнению Делольма, индивидуальные права и свободы. В основе английской правовой системы, которую Делольм как профессиональный юрист рассматривает особенно подробно, лежит закон о неприкосновенности личности (Habeas Corpus Act). Этот закон «имеет своих ревностных защитников как среди самых знатных сеньоров, так и среди самых низших сословий» 56.

Другим важным гарантом индивидуальной свободы является свобода прессы, «которой не существует ни в каком другом монархическом государстве Европы» 57и которая «позволяет народу обсуждать и критиковать деятельность правительства и всех тех, кто управляет им в различных ветвях власти» 58. Пресса не только делает прозрачной деятельность правительства, но и формирует общественную жизнь Англии, устанавливает обратную связь между властями и народом. Из газет англичане узнают о парламентских дебатах, а парламентарии и король – о настроении народа.

Эта идиллическая картина дополняется высокой честностью парламентариев («ни достоинство представителя народа, ни даже степень влияния в палате не могут заставить никого из ее членов отступить от самого строгого соблюдения законов» 59) и мягкостью законодательства («чрезвычайная мягкость, с которой осуществляется уголовное правосудие в Англии, отличает ее от всех других стран мира» 60).

Однако Делольм понимает, что при столь мощной власти, которая сосредоточена в руках английского короля, все привилегии народа мало что значат. Поэтому естественно встает вопрос: «К какому средству может прибегнуть народ в случае, если король, освободившись от всех ограничений и выйдя за пределы конституционного пространства, перестанет соблюдать неприкосновенность личности и собственности граждан и захочет править без парламента или насильно подчинять себе его волю?» 61На этот вопрос Делольм отвечает вполне определенно. У народа остается право на сопротивление. Именно это право, которым англичане не раз пользовались, «дало жизнь Великой хартии, фундаменту свободы, и эксцессы власти, основанной на силе, силой же были подавлены» 62.

Несмотря на полемику, которую Делольм ведет с просветителями Монтескье и Руссо по поводу Англии, сам он остается еще полностью в рамках просветительского мышления. Его взгляд на английский политический строй внеисторичен. Он отказывается видеть, как менялся политический и гражданский быт англичан на протяжении столетий. Все исторические перипетии он объясняет лишь противостоянием защитников Великой хартии и ее нарушителей, которое неизбежно заканчивалось поражением последних. Он абсолютизирует прежде всего те черты английского политического строя, которых нет во Франции: представительное правление, разделение властей, свобода прессы, незыблемость законов и т. д. Делольм принципиально ни в чем не замечает недостатков. Его Англия – это тот же золотой век, который в разных формах виделся всеми просветителями.

Но при всем том написанная почти за два десятилетия до Французской революции книга Делольма кое в чем оказалась пророческой. Разоблачение мифов о свободе античных республик, описание механизма того, как в результате революций вся полнота власти переходит в руки малого числа , предвосхитило деятельность будущего якобинского правительства с его беспредельной властью и культом античных добродетелей.

Окончательное оформление английский миф получает в известной книге Мадам де Сталь «Рассуждение о главных событиях Французской революции» (1817). Как и ее предшественники на этом пути, де Сталь описывает Англию как бы по личным впечатлениям от своего пребывания там в 1813–1814 гг. В действительности то, что описывается в английской части книги де Сталь, по мнению современных ей англичан 63и позднейших исследователей, весьма далеко от реального положения дел в Англии 64. Ее английские впечатления мифологизируются прежде всего под воздействием контрастного представления о Франции. Уже само включение части об Англии (шестая, заключительная часть) в книгу о Франции говорит о том, что антитеза Англия – Франция является смыслообразующим конструктом всей книги.