Софья Агранович - Двойничество

Разнообразные следы архаического двоемирия встречаются практически во всех сюжетах о двойниках-антагонистах, но конфликт миров, восходящий к мифу, не всегда принимает характер социального. Например, в романтизме он имеет метафизическую оболочку: один из двойников принадлежит "светлому" миру, другой - "миру ночи" ( Петер Шлемиль и Тень у Шамиссо). Иногда субститутом двоемирия выступает психологическая, нравственная, возрастная противопоставленность героев. В литературе нового времени чаще всего мы наблюдаем некий комплекс противопоставлений, обязательной же остается связь двойников с перемещением в пространстве, или двупространственность художественного мира.

Возьмем хрестоматийный пример: "лед и пламень", Онегин и Ленский из пушкинского романа. Отношения Онегина и Ленского в сюжете развертываются именно по модели двойников-антагонистов. Герои противопоставлены по следующим признакам: опытность- неискушенность, англомания- германофильство, холодность -пылкость, немногословность болтливость, прозаичность - поэтичность, зрелость( Онегину на момент знакомства с Ленским примерно двадцать четыре года) - юность("без малого осьмнадцать лет"). Важно отметить, что Онегин приезжает в деревню, где встречается с Ленским, из Петербурга, а Ленский возвращается из германского университета. Друзья-соперники сходятся как бы на "нейтральной территории". Автор подчеркивает постоянную пикировку между героями ("меж ними все рождало споры"), которая в конце концов выливается в дуэль. Система персонажей романа сохраняет явный отпечаток романтического двойничества. Онегин и Ленский отрефлексированы в романе как варианты социальных типов, как два современника автора, но сама система их отношений в сюжете произведения структурируется по модели двойничества. При этом двоемирие здесь демистифицировано, опрокинуто в представление о "среде" как важном факторе формирования характеров. Двоемирие в "Евгении Онегине" - во многом разность культур, литературно-романтических влияний, которые испытывают герои. Светский "москвич в гарольдовом плаще" невольно воспроизводит в своем поведении байронический миф, т. е. зрелую фазу романтизма. Ленский же с его "геттингенской душой" наивно и несколько провинциально следует ранним германским образцам, которые уже превратились в шаблоны и стереотипы "вялого" письма.

Важно отметить общие корни двойников-антагонистов ( Онегин и Ленский - друзья и оба чужаки для провинциального поместного дворянства). Наличие общих корней, каковыми может быть кровное родство, общее детство, общее тело ( как у Джекила и Хайда), сходный социальный статус, возраст, является существенным и неотъемлемым признаком этого типа двойничества. Генезис общих корней заслуживает особого разговора.

* * *

В монографии "Гармония -цель -гармония" мы показали, что бинарные оппозиции на практике реализуются как тернарные структуры, в которых ведущую роль играет ценностное поле (абсолют), связующий элементы двучлена. В результате сознание, в том числе и художественное, организуется по модели : субъект - абсолют - объект. Сам абсолют как некий закон, определяющий взаимоотношения субъекта и объекта, на разных этапах культуры проявляет себя то как тяготеющий к объекту ( сверхобъект судьба), то как аккумулирующий в себе черты суверенного субъекта (трансцедентный сверхсубъект). Отталкиваясь от этих рассуждений, Н.А.Чуракова предлагает называть абсолют "символом сознания", с помощью которого человек маркирует окружающее его пространство. [25] См. Чуракова Н.А. От сознания - к языку. Самара, 1998. С.197-198.

Двойничество в системе бинарных, а точнее, тернарных структур занимает особое место. Его схема может быть представлена так: субъект абсолют -субъект.

Эта архаическая по своему генезису структура базируется на максимальном тождестве субъекта и внеположенного ему пространства, которое нельзя в полной мере охарактеризовать как объект, ибо оно представляет собой продолжение субъекта. Это пространство ( мир) является в той же мере подвижным, в какой подвижен субъект, и творится им буквально из себя. Мифологические персонажи исходного архетипа существуют в дообъектном мире, в пустоте, один на один со своей творческой энергией.

Архетип двойничества описывает суверенность творческого субъекта через другого творца, ибо в сознании пока нет иных моделей для его описания. Социальность в двойниковой структуре присутствует в элементарной форме, но эта форма играет роль кирпича, из которого потом будет возведено сложное здание будущей общественности. Это тот элемент художественного языка, та простейшая "грамматическая структура", без которой немыслимы ни фольклор, ни литература.

Общие корни двойников связаны с тернарной реализацией бинарной модели. В мифотекстах связующий субъекты абсолют по сущности своей не является ни сверхсубъектом, ни сверхобъектом, а занимает промежуточное положение. Он представляет собой некую точку соединения-разрыва, напоминает зеркало, в котором персонажи соотносятся как "я" и "отражение". Этим зеркалом в архаике был ритуал, направленный на установление тождества и различий. Возможно, ритуал вначале был сродни животной идентификации ( обнюхивание, осматривание и т.д.), и только с развитием сознания стал принимать образные формы.

"Зеркальные" отношения двойников реализуются в отношениях,подобных пародированию: поведение одного субъекта как бы выворачивается наизнанку в поведении другого, естественно, в той системе семантических отношений, которая характерна для каждого конкретного случая. Это может проявляться уже в именах мифологических героев, а точнее, в семантике имен, например, Прометей и Эпиметей.

Архаическое "пародирование" может выступать как "саморазвенчание". Это наблюдается тогда, когда мы имеем дело с единым двуприродным первосуществом.

Таков палеоазиатский Кутх, несущий в себе и серьезное, и трикстерское начало. [26] См. Мелетинский Е.М.Палеоазиатский мифологический эпос. Цикл Ворона. М.: Наука, 1979. Иллюзия самопародирования, саморазвенчания такого мифологического существа, как Кутх, связана с важнейшей его функцией медиаторством. Мифы о вороне ( Кутхе, Кукки и т.д.), по мнению Е.М.Мелетинского, являются общими для всех палеоазиатских народов Чукотки, камчатки, Аляски и Северной Америки. У каждой народности преобладает свой вариант образа ворона и соответствующий этому варианту комплекс фольклорно-мифологических жанров, но медиаторство ворона, его роль связи важнейших элементов картины мира присутствует всегда.

Примеры, приводимые Е.М.Мелетинским, иллюстрируют такую роль ворона в бинарных оппозициях : сухое-влажное, суша- море, соленая -несоленая влага, зима- лето, ум - глупость, мужское - женское, человеческое -животное, природа - культура. При этом образ ворона ассоциируется с одним из членов оппозиции. Так, хриплый голос ворона соответствует представлению о связи ворона с сухостью. В мифах северо-западных индейцев ворон получает воду после того, как показывает сухой язык. [27] Мелетинский Е.М. Палеоазиатский мифологический эпос. С.198.