Михаил Стеблин-Каменский - Культура Исландии

Всюду далеко видно потому, что воздух в Исландии очень прозрачный и нет леса, да и вообще деревьев почти нет, только кое-где рябинки да березки около домов, ничто не заслоняет даль. А даль в Исландии — это всегда горы, черные, бурые, серые, а в ясные дни — розовые, лиловые, голубые. Даже в Рейкьявике, самом большом городе и столице Исландии, отовсюду видны горы, окружающие его с севера, востока и юга. А из верхних этажей домов обычно виден и океан. Он подступает к городу с запада и охватывает его заливами с юга и севера. А на фоне океана видна снежная вершина Снайфелльсёкутль. Она кажется совсем близкой, хотя до нее от Рейкьявика по прямой линии около ста двадцати километров! Лава еще хрустит под ногами кое-где в Рейкьявике, а в озерке, расположенном в центре города, плавает уйма диких уток и лебедей, которые прилетают сюда совершенно так же, как они прилетают в озерки и лагуны, разбросанные по исландскому побережью и кишащие дикими водяными птицами.

Геологи утверждают, что Исландия сравнительно очень молодая страна: ее самые старые горные породы возникли не больше шестидесяти миллионов лет тому назад, значительная часть ее поверхности возникла в течение последнего миллиона лет, а одна десятая ее поверхности покрыта застывшими потоками лавы, которым меньше десяти тысяч лет. Силы, создававшие Исландию, продолжают действовать. В ноябре 1963 г. началось извержение подводного вулкана у южного побережья Исландии и образовался остров Суртсей. В июне 1965 г. рядом с ним образовался второй островок — Сиртлингур, который потом исчез. Полноводные и стремительные реки Исландии выносят с гор массу песку и, протекая по образовывающимся таким образом песчаным равнинам, растекаются на множество протоков, постоянно меняющих свое русло. То, что было раньше мысом, выдающимся в океан, или прибрежным островком, превращается в гору, возвышающуюся среди песчаной равнины. Но поразительно не столько то, что Исландия продолжает образовываться, сколько то, что вся она выглядит так, как будто люди еще не появились на ней. Единственный след воздействия человека на природу в Исландии — это туны, огороженные участки возделываемого луга около хуторов. Но туны — это ничтожные крапинки на поверхности страны: хутора встречаются лишь в прибрежной полосе и обычно очень далеко отстоят друг от друга, а на южном побережье тянутся вдоль подножья гор ниточкой, которая местами совсем прерывается. Сам берег океана на юге, где пески занимают огромные пространства, совершенно пустынен. Только на крайнем юге горы вплотную подходят к берегу, образуя скалистый мыс, на котором гнездится такое множество птиц, что они своим криком заглушают прибой океана. Бухт, удобных для судоходства, на южном побережье Исландии нет совсем. В прошлом тут постоянно происходили кораблекрушения, и рассказы об утопленниках с погибших кораблей до сих пор ходят среди местного населения…

Природа Исландии первозданна и грандиозна [2]. Ледники, водопады, извержения вулканов, гейзеры, лавовые поля, все — самое большое в мире или по меньшей мере, в Европе. Исландия в два с лишком раза больше своей бывшей метрополии — Дании, в три раза больше Голландии, значительно больше Ирландии или Венгрии. Резкий контраст к масштабам страны образуют размеры исландского народа. В Исландии живет всего около ста девяноста тысяч человек, из них почти половина — в Рейкьявике. Исландское общество так мало, что в нем не только все намного меньше, чем в других странах, но и все иначе, чем в других странах: количество переходит в качество.

Исландцев настолько мало, что они до сих пор обходятся без фамилий и даже в самом официальном обращении называют друг друга по имени, в третьем лице — для точности также с прибавлением имени отца, вроде как бы по имени-отчеству. Фамилии есть только у очень немногих исландцев: в 1925 г. брать себе фамилии было запрещено специальным законом. То, что иностранцы принимают за исландские фамилии (Эйнарссон, Ауртнасон или Эйнарсдоухтир, Ауртнадоухтир и т. д.), на самом деле отчества, и поэтому они разные у отца и сына или отца и дочери («сон» значит «сын», «доухтир» — «дочь»). Таким образом, сын знатного или знаменитого отца не наследует его знатности или славы. Кичиться своей фамилией — вещь невозможная в Исландии. Все принадлежат как бы к одной большой семье, члены которой различаются только по имени или имени и отчеству.

В малочисленном народе одному человеку приходится выполнять несколько дел, которые в большом народе обычно выполняют разные люди. Исландскому эстрадному автору нередко приходится не только выступать на концерте в качестве конферансье, но и самому расставлять стулья для исполнителей. В Исландии ученый — часто также и поэт, а политический деятель — часто также и ученый. Йоун Сигурдссон, самый знаменитый из исландских политических деятелей, в течение многих лет руководивший борьбой исландцев за национальное освобождение, был выдающимся историком. Ханнес Хафстейн, первым возглавивший исландское самоуправление в качестве министра Исландии, был выдающимся поэтом. В. маленьком народе ответственность отдельного человека за общенародное дело и его участие в нем особенно ощутима. В исландских газетах принято печатать обстоятельные некрологи о людях, оставивших по себе добрую память, — моряках, фермерах, печатниках, агрономах, врачах, учителях и т. д., — хотя бы они не занимали никакого видного положения. В маленьком народе отдельный человек не теряется в массе. Даже события его частной жизни имеют известный резонанс: в исландских газетах публикуются, например, сообщения о всех заключенных в стране браках, и тут же помещается фотография жениха с цветком в петлице и невесты с букетом цветов в руках. Расстояние между людьми разного положения в маленьком народе короче, чем в большом. В Исландии знаменитый писатель ничем не выделяется из простых смертных: все его постоянно видят и поэтому не обращают на него особого внимания. Рядовой исландец и знаменитость сплошь и рядом между собой на ты — они, возможно, товарищи по школе или соседи. Иногда даже лидер политической партии, обвиняя своего парламентского противника, обращается к нему на ты — может быть, они еще в детстве сражались и притом отнюдь не по парламентскому кодексу.

В стране, где все друг друга знают, можно не бояться воров. Если хочешь зайти в кафе на центральной улице Рейкьявика, можно оставить свой портфель на улице, прислонив его к стене: его никто не возьмет. К любому хутору в Исландии можно подходить, не боясь собаки: исландские собаки не кусаются, их лай — только приветствие пришельцу. Патриархальность нравов, характерная для маленького народа, сказывается и в том, что Исландия — это, наверно, единственная в мире страна, где совсем не приняты чаевые. Само собой разумеется, что в стране, где нет и двухсот тысяч людей, нет почвы для бюрократизма. О размерах государственного аппарата в Исландии можно судить по тому, что правительство и министерство иностранных дел помещаются в маленьком одноэтажном доме с мезонином. В стране всего несколько десятков полицейских. Нигде нет никакой вооруженной охраны: ни в важнейших учреждениях иди на электростанциях, ни в порту. Нигде не нужны никакие пропуска. Иностранцы принимают исландских полицейских — они в черной форме с серебряными пуговицами и в фуражке с белым верхом — за морских офицеров, а шоферов автобусов — они в форме цвета хаки и такого же цвета фуражках — за сухопутных офицеров. Но офицеров в Исландии вообще нет, так как нет армии и никогда не было. И это, пожалуй, самое странное в Исландии.