Джеймс Пирсон - Северная Корея изнутри. Черный рынок, мода, лагеря, диссиденты и перебежчики

И все же радио слушают миллионы. Можно даже сегментировать северокорейскую радиоаудиторию по возрасту, происхождению и социальному статусу, как делают исследователи во всех других странах. В целом мужчины интересуются радиопередачами больше, чем женщины, люди в возрасте — больше, чем молодежь. Считается, что представители элиты, особенно те, кто лучше образован, практичен и космополитичен, предпочитают новостные программы, в особенности те, где речь идет об отношениях между Севером и Югом. Более амбициозные и успешные представители нарождающегося предпринимательского класса разделяют те же интересы, правда, ими в большей степени движет коммерческий интерес. Известие о том, что ожидается крупная поставка риса в партии гуманитарной помощи, приведет к падению цен на зерно на чанмаданах . Новости об ужесточении санкций ООН также окажут влияние на цены — и на доступность некоторых товаров. Изменение режима охраны китайско-корейской границы вызовет такой же эффект и, вероятно, скажется на курсе валют. Информация о жестких политических мерах или о рейде правоохранителей поможет предсказать, какие позиции в торговом ассортименте будут наиболее опасными в ближайшее время. Получить эту ценнейшую информацию из официальных северокорейских СМИ вовремя невозможно, поэтому регулярное прослушивание новостей на иностранном радио абсолютно необходимо для любого серьезного торговца в КНДР.

Менее образованные слушатели предпочитают более «легкие» программы — те, например, где озвучивают письма перебежчиков домой. Этот, пусть и менее «новостной», контент оказывает исключительно мощное воздействие на аудиторию, поскольку предлагает информацию о разнице между Севером и Югом, да еще и вовлекает слушателя в эту информацию эмоционально. Он может представить побег менее пугающим делом. Некоторые перебежчики говорили, что именно эти передачи вдохновили их на побег.

Сегодня становится возможным целенаправленное вещание на определенные целевые группы в аудитории, учитывающее эти социально-демографические различия между ними. Выбор, которым располагают слушатели, становится все шире: количество радиостанций, вещающих на КНДР сегодня, измеряется двузначным числом. Это делает слушателей более разборчивыми: они переключаются с передачи, которая представляется им неинтересной, в поисках чего-то более занимательного. Опросы и обсуждения показывают, что если ранее владельцы радиоприемников сохраняли «лояльность» однажды избранной ими иностранной радиостанции, даже если передачи были скучными, или сигнал плохим, то сегодня они будут искать что-то другое — как и все мы.

Подобно тому, как правительство КНДР состоит из различных групп с различными интересами, целями и задачами, народ КНДР не является монолитной общностью единомыслящих роботов, каким его нередко изображают как государственные СМИ Северной Кореи, так и международные средства массовой информации. Это замечание может показаться банальным, но северокорейцы могут отличаться друг от друга так же, как и южные корейцы.

Состояние современного северокорейского общества во многом объясняют три характеристики: социальный статус, этническое происхождение, региональная принадлежность. Они разделяют людей на разнородные, но, очевидно, выделяющиеся группы. Первые две могут показаться неожиданными, поскольку Северная Корея обычно воспринимается как страна коммунистическая (т. е. бесклассовая) [172]и этнически гомогенная (мононациональная). Тем не менее в Северной Корее действует «искусственная», созданная и поддерживаемая государством система социальной иерархии, есть небольшая, но очень влиятельная диаспора этнических китайцев, возглавляющая растущую полу— и нелегальную торговлю в КНДР и обмен информацией с окружающим миром.

Третий фактор наиболее очевиден — так, снисходительно-презрительное отношение жителей столичного региона к провинциалам характерно, конечно, не только для Северной Кореи — но региональные различия могут подсказать, где в ближайшем будущем могут произойти наиболее значимые политические или социально-экономические перемены. Сельская глубинка Северной Кореи живет в основном так же, как жила всегда, но все больше людей на северо-востоке страны все лучше знают о событиях в окружающем мире и все больше разочаровываются в режиме. Пхеньянцы также становятся более осведомленными и просвещенными, но их интересы теснее переплетены с интересами системы — возможно, потому, что многие из них и раньше вели относительно комфортабельную жизнь. Поэтому, вероятно, нам стоит уделить больше внимания северо-восточным провинциям — Янгандо и Хамгён-Пукто.

От социалистического государства обычно ожидается, что главной целью его существования и развития является построение «бесклассового общества». Но северокорейский социум гораздо ближе к традиционному корейскому устройству общества, чем к социалистическому идеалу. Вплоть до реформ года Кабо (1894 год), которые формально отменили сословное деление, Корея веками оставалась феодальной страной, с характерной для таких стран четкой системой наследственных сословий. Несмотря на то что японская колонизация Кореи и колониальный период (1910–1945), Корейская война (1950–1953) и земельные реформы Ким Ир Сена [173]уничтожили старый общественный порядок, Верховный Вождь посчитал необходимым встроить новую классовую систему, основанную на степени лояльности к его режиму.

Резолюция Политбюро Трудовой партии Кореи от 30 мая 1957 года вводила принцип разделения северокорейского общества на лояльные, нейтральные и враждебные слои (группы). Грубо говоря, лоялисты формировались из соратников Ким Ир Сена по партизанской борьбе и тех сил, которые заверили его в своей верности; интеллектуалов‑социалистов и революционеров; а также тех, кто сражался за КНДР во время Корейской войны. К враждебным слоям относились землевладельцы и капиталисты; те, кто имел родственников в Южной Корее или иные прочные связи с ней; религиозные группы (включая христиан и шаманистов); а также коллаборационисты, сотрудничавшие с японской колониальной администрацией. Те, кто не попадал ни в ту ни в другую категории, составляли нейтральную прослойку. Для точной идентификации социального статуса были проведены тщательные расследования деятельности каждого мужчины — КНДР весьма патерналистская страна, где сохранилось сильнейшее влияние феодального уклада, — на территории Северной Кореи в колониальный период и во время Корейской войны.

Так начала формироваться система социальной стратификации сонбун , сохранившаяся до нынешнего времени и во многом определяющая траекторию жизни для каждого гражданина КНДР. Наиболее распространенными и устоявшимися показателями соотношения этих слоев считаются следующие цифры: 28 % северокорейцев относятся к лоялистам, 45 % — к нейтральной прослойке, а 27 % — к враждебному слою. Уронить свой сонбун легче, чем поднять его; одна политическая ошибка может привести к тому, что вся семья будет понижена в классе. Поэтому оценки величины враждебного слоя могут быть занижены [174].