Илья Стогов - Ключи от Петербурга. От Гумилева до Гребенщикова за тысячу шагов

Сам суд фасадом выходил на проспект, а сразу за ним располагалась тюрьма, известная в народе как Предвариловка. Построили ее в 1875-м по американскому проекту: большой внутренний двор, бетонные перекрытия и много-много металлических, лязгающих при ходьбе мостков. Для своего времени тюрьма была самой передовой в Российской империи, проблема лишь в том, что используется она и до сих пор, хотя за последние полтора века ее ни разу не ремонтировали и даже толком не чистили.

Камеры рассчитаны в основном на одного-двух постояльцев. Кирпичные стены, выкрашенные зеленой масляной краской, беленый потолок. Из обстановки только лежанка, умывальник и дырка в полу для отправления естественных нужд. В противоположной от двери стене окно. Чтобы узникам не было ничего видно, на окно, помимо решетки, надет еще особый деревянный намордник. На двери глазок и кормушка.

Кто только в этих камерах не сидел. До революции – все до единого бунтари и заговорщики, от брата Ленина Александра до самого Ленина, камера которого в советские времена была превращена в музей, и арестантов в нее не сажали. Иосиф Бродский утверждал, что когда конвоиры вели заключенных по коридору, то запрещали даже смотреть в сторону этого святого для них места. Позже тут томились тысячи сталинских узников. Некоторых здесь же во дворе и расстреливали. В 1990-х сюда свозили особенно отмороженных лидеров преступных группировок. А насчет того, кто именно сидит по камерам сегодня, думаю, всем нам расскажут позже, когда историей станет уже нынешняя российская власть.

Февральская революция 1917 года в Петербурге обошлась без штурмов и баррикадных боев. Единственным зданием, которое восставшие сразу же сожгли дотла, было как раз здание Окружного суда на Литейном. Полюбоваться на обугленные руины все лето того года приходили тысячи горожан. Среди них была и молоденькая Ахматова. Ей было невдомек, что спустя пару десятилетий ходить сюда ей (уже не такой молоденькой) придется совсем по иному поводу.

Пятнадцать лет место оставалось просто прокопченным пустырем. А потом, в начале 1930-х, пустырь стали расчищать. Проект нового здания был заказан самым что ни на есть корифеям конструктивизма, а к работе на строительстве привлекались сплошь отличники социалистического труда. В результате здание было возведено быстро и качественно, а благодаря размеру почти сразу получило название Большой дом.

Дом и вправду вышел немаленьким. Почти в два раза выше, чем Зимний дворец. В Петербурге до сих пор не много столь крупных построек. Названия учреждений, квартирующих в Большом доме, несколько раз менялись, но суть всегда оставалась одной и той же. Перед вами офис силовых ведомств: ОГПУ – НКВД – КГБ. Самое что ни на есть петербургское Лэнгли.

Серая громадина Большого дома прекрасно видна с любой смотровой площадки в центре города. Наверное, замечали ее и нацистские летчики, бомбившие город во время Великой Отечественной. Но ни один снаряд на Большой дом так и не упал. Говорят, причина в том, что в верхних этажах здания находчивые энкавэдэшники разместили пленных немецких офицеров и открытым текстом сообщили об этом через линию фронта.

Не знаю, может быть, это и вранье. С самого начала громадное здание на Литейном было окружено плотной завесой слухов, легенд, городских мифов. Уверяли, что подземная часть Большого дома намного больше надземной. Еще говорили, что после пыток и расстрелов кровь из здания стекает в Неву по особой трубе, и именно по этой причине невская вода возле Литейного моста имеет характерный бордовый оттенок. Внутри Большого дома мало кто бывал, а те, кому все же доводилось прогуляться по его бесконечным коридорам, редко делились потом воспоминаниями о пережитом.

Самое забавное, что вот я, например, внутри здания был. Какое-то время тому назад меня вызывали сюда на допрос, и попутно мне удалось неплохо рассмотреть внутреннее устройство спецслужбистской штаб-квартиры. Но об этом я расскажу вам как-нибудь в другой раз.

За ходом строительства на Литейном, 4, внимательно наблюдал первый секретарь Ленинградского губкома партии Сергей Миронович Киров. Обо всех сложностях, возникавших при возведении Большого дома, докладывали ему лично. Впрочем, внимание стройке уделялось столь пристальное, что никаких особых сложностей и не возникало.

Первым после революции ленинградским градоначальником был ближайший соратник Ленина Григорий Зиновьев. Правда, удержался на должности он недолго. После того как Ленин получил пулю от Фанни Каплан, вчерашние соратники вождя тут же начали делить его еще не остывшее кресло. К середине 1920-х выявилась группа лидеров, а к концу того десятилетия лидер остался и вовсе один: не очень заметный до той поры бюрократ по фамилии Сталин. Бывших соратников он по одному убирал, а на освободившиеся места ставил преданных лично ему людей. В 1926-м очередь дошла и до Зиновьева: его сместили с должности, а через десять лет расстреляли. На его место был назначен человек Сталина по фамилии Киров.

Карьеру Сергей Мироныч начинал на Южном фронте Гражданской войны. Некоторое время находился в подчинении у бывшей любовницы Николая Гумилева Ларисы Рейснер. Потом сумел выдвинуться на ключевые посты в Астрахани и Азербайджане, а вскоре был отправлен в Ленинград. С одной стороны, хотелось в Москву, где только и могла коваться серьезная карьера. А с другой, Ленинград – это все-таки Ленинград. Возможность жить в таком городе уже сама по себе похожа на главную в жизни карьеру.

Для начала на новом месте Киров завел себе уютную шестикомнатную квартиру. Располагалась она в бывшем здании страхового общества «Россия» на Каменноостровском проспекте, 26. Считается, что у этого дома самые длинные в Петербурге проходные дворы. По этой причине большинство сцен в нынешних сериалах про ментов снимают именно тут. Если присматриваться внимательно, то можно заметить: погони и лихие захваты всех этих «Улиц разбитых фонарей» каждый раз снимаются на фоне одних и тех же подворотен. Но это сейчас, а лет семьдесят назад дом был знаменит совсем другим: сюда, поближе к власти, перебрались все ленинградские селебритиз.

При царях для успешной карьеры требовался прямой доступ к августейшему телу. Теперь строй вроде как сменился, да только система все равно осталась прежней. Дом на Каменноостровском был центром притяжения лет тридцать подряд. На некоторых стенах не хватает места, чтобы повесить еще одну мемориальную доску: несколько высших партийных функционеров, пара звезд черно-белого кино, военачальники, герои СССР и на десерт – композитор Шостакович. Всем хотелось жить поближе к власти, которую тогда олицетворял Сергей Киров.