Илья Стогов - Ключи от Петербурга. От Гумилева до Гребенщикова за тысячу шагов

К 1970-м таких студий в Ленинграде существовало уже довольно много. Одна принадлежала Сергею Маклакову. Когда-то этот человек служил моряком, потом сидел, в тюрьме познакомился с пионерами магнитиздата, а после освобождения попробовал основать собственную звукозаписывающую империю. Популярность Маклакова была настолько велика, что в витрине универмага «Гостиный Двор» в те годы висела его огромная фотография с подписью: «Такие люди мешают нам жить». Именно под фотографией Сергей обычно договаривался о встречах с деловыми партнерами.

Сперва все шло недурно, но вот к 1974-му бизнес вдруг начал давать сбои. Прежде достаточно было посадить перед микрофоном очередного хрипатого горлопана с гитарой, и перекупщики буквально с руками отрывали записанную бобину. А теперь, заслышав первые же аккорды, они лишь брезгливо морщились и просили выключить. Все понимали, что на подходе какие-то новые времена, – но мало кто знал, какие именно. И тогда Маклаков решил попробовать записать то, на что до него в магнитиздате никто не замахивался: большую музыкальную группу с множеством инструментов.

Дело в том, что в те годы перед владельцами студий вставала одна и та же техническая проблема. Если просто посадить нескольких музыкантов рядком и попробовать записать их одним-единственным микрофоном, то получится какофония. Для нормальной фонограммы партию каждого инструмента нужно записывать в отдельный микрофон, и лишь затем на специальном оборудовании сводить в единый трек. Однако оборудование такого уровня в те годы могли позволить себе лишь большие государственные организации, доступа к которым никто из пиратов не имел. Поэтому писать большие оркестры или группы они не могли и почти десять лет подряд выбрасывали на рынок исключительно бардов: один микрофон – один голос, плюс тренькающая на дальнем плане гитарка.

А вот у Маклакова комплект подходящей аппаратуры на примете имелся. Вечера он любил проводить в плавучем ресторане «Парус», пришвартованном неподалеку от нынешней станции метро «Спортивная». За музыкальную программу в «Парусе» отвечала группа «Лесные братья» – один из первых монстров ленинградского рока.

Как и все первые рок-н-ролльщики города, начинали «Братья» со студенческих танцулек и верили, что впереди у них карьера русских «The Beatles». Но время шло, иллюзии развеивались, жены требовали хоть какой-то финансовой стабильности, поэтому вчерашним рок-бунтарям приходилось браться за любую работу, которая сулила заработок. Играли и на танцах ликероводочного завода, и при клубе милиции. Потом удачно пристроились в «Парус».

До открытия Рок-клуба единственный шанс выступать профессионально для музыкантов состоял в том, чтобы оформиться при каком-нибудь кафе. Именно там все легенды ленинградского рока и числились. Даже карьера суперпопулярных в будущем «Землян» начиналась не абы где, а в кафе «Ровесник» (известном как «Серая лошадь») на Выборгской стороне.

Играть по кабакам было денежно, но тяжко. Схлопотать в глаз от клиента здесь было делом немудреным. В этом смысле «Лесные братья» могли считать, что им повезло. Место, в котором они играли, было своеобразным: посторонние заглядывали в «Парус» редко, чуть ли не каждый столик был зарезервирован за тем или иным бизнесменом с Галёры. А поскольку дела у заведения шли неплохо, дирекция ресторана прикупила музыкантам несколько микрофонов, пульт, усилители и вообще все что нужно.

Поговорив с ребятами, Маклаков договорился, что в будний день, когда народу в ресторане немного, они оттащат все это добро в квартиру кого-то из маклаковских приятелей, и сами же поиграют на записи. Насчет размеров гонорара мемуаристы расходятся, но вроде бы речь шла о десяти рублях на каждого музыканта и двадцать пять солисту.

– А что играть-то будем? – поинтересовались звезды рок-н-ролла.

– Пока не знаю, – ответил Маклаков.

Сценарий будущей записи вызвался написать деловой партнер Маклакова по фамилии Фукс. Задумка состояла в том, что это будет вроде как театральная постановка: старый зэк-одессит в кругу знакомых вспоминает молодость, рассказывает анекдоты, поет песни минувших лет. Специально для будущего магнитоальбома Фукс придумал название «Программа для Госконцерта» и подобрал самые известные и бойкие шлягеры довоенной поры, включая даже песню на стихи Есенина.

Только в последний момент компаньоны вдруг сообразили, что нет самого главного: солиста-одессита. Но и тут ситуацию спас Фукс.

– Я как-то записывал одного парня. Он вроде ничего.

– Зови, времени искать другого в любом случае нет. Как фамилия твоего парня?

– Звездин. Но записывался он под псевдонимом Аркаша Северный.

– Дурацкий какой-то псевдоним. Но ты все равно его зови.

На тот момент будущая легенда русского шансона числился экономистом в скучной конторе, занимающейся поставками леса. В Ленинград из провинции Аркадий перебрался всего за несколько лет до этого. Отучился в институте, отслужил в армии, женился. Днем щелкал бухгалтерскими счетами, вечерами нянчился с новорожденной дочкой. Единственное, что его интересовало всерьез, – хоккей по телевизору.

Денег молоденькому приезжему, разумеется, не хватало. Кто-то из знакомых порекомендовал предложить свои услуги в подпольную студию звукозаписи: там постоянно искали новых исполнителей и готовы были платить от трех до пяти рублей за запись длительностью в сорок минут. А Аркадий неплохо пел под гитару и даже выступал иногда в самодеятельности. Единственная проблема: бизнес считался не очень законным, на работе могли последовать неприятности. Поэтому для записи молодой человек взял псевдоним Северный и пару раз приезжал записываться у Фукса дома.

Особенного успеха запись не имела, да и связывать жизнь с пугающим миром подпольных студий Аркадий вовсе не собирался. Получил заранее оговоренный гонорар и забыл о забавном приключении. Поэтому, когда через несколько лет Фукс позвонил и предложил снова подзаработать, немного удивился. Но отказываться не стал: лишние деньги на дороге не валяются.

Те, кто позже слушал пленки Северного, представляли этакого могучего богатыря, ведь голос-то у него хриплый, низкий. Люди были уверены, что он настоящий жиган с Молдаванки, полжизни мотавшийся по зонам. Но правда состояла в том, что он не только никогда не сидел, но даже и в Одессе до наших записей не бывал…

Я много раз видел, как люди, видевшие его впервые, не могли скрыть разочарования. Невысокий, щуплый, непрезентабельный. На голове нелепая кепочка, под мышкой гитара в засаленном чехле, на шее галстук… Не очень-то вяжется с тем образом, который рисуешь, слушая его записи.