Франсуаза Барб-Галль - Как говорить с детьми об искусстве.

Действительно, поверхность не блестит, она не отражает, а поглощает свет. Создается впечатление, что если прикоснуться к ней, то под пальцами мы почувствуем что-то податливое, ворсистое, как бархат. Картина действует на зрителей успокаивающе.

Вполне возможно. Правда, там нет ни солнца, ни облаков, ни птиц, ни ветра — ничего, что обычно связано с небом. Это скорее синева неба, чем само небо. Художник не изображает небо — он только выбрал цвет, который напоминает о нем.

Раньше Клейнработал и с другими цветами — с красным, желтым, зеленым, но в конце концов остановился на синем. Для него это самый главный цвет. Синева вызывает в воображении небо, море, безбрежное пространство. А в наши дни синий цвет ассоциируется еще и со взглядом на Землю из космоса…

Ив Клейнсчитал, что наличие нескольких красок в одной картине нежелательно. Даже когда там присутствуют всего два цвета, между ними возникает противоборство. Они соперничают — каждый стремится первенствовать, привлечь к себе внимание, выделиться за счет другого. Так бывает с людьми, которые говорят одновременно, перебивая друг друга. И поскольку Ив Клейнхотел с помощью своей живописи создать умиротворенное, спокойное настроение, он старался предотвратить всякую возможность конфликта. Противостояние в принципе исключено, если цвет на картине всего один. Такие картины называют монохромиями .

Есть ли у Клейна монохромии другого цвета?

Да, он пробовал разные цвета — красный, желтый, зеленый. Но позднее художник заметил, что разноокрашенные монохромии, как и разные цвета в одной картине, невольно вступают в соперничество. С каждой отдельно взятой картиной никаких проблем не было. Но если зрителям на какой-либо выставке предлагалось несколько монохромных картин подряд, начинались сложности. Тот, кто только что смотрел на зеленую картину, а сейчас стоит перед красной, не может забыть о зеленой. И если он затем посмотрит на желтую, этот цвет перемешается у него в голове с двумя предыдущими… Опасаясь подобных ситуаций, художник решил ограничиться одним цветом и использовать его во всех своих дальнейших работах.

Прежде всего, этот цвет он любил. Он характерен для его родного города — Ниццы: там, на юге Франции, всегда солнце, синее море и синее небо… Но самое главное — синий сильнее всего ассоциируется с недоступными далями, неизведанными просторами, с космосом. Другие цвета — зеленый, желтый, красный — связаны в нашем воображении с бесчисленным разнообразием форм материального мира: с деревьями, бабочками, прохладой травы или солнечным теплом. Если же художник предпочитает синий, значит, он стремится передать ощущение пространства, воздуха, в котором существует все живое — те же цветы, бабочки и прочее. Это та неуловимая среда, которую нельзя взять в руки: она влечет нас, как мечта…

Да, их огромное количество; они сложились в целый мир. На некоторых полотнах краска лежит более гладким и тонким слоем, на других красочный слой плотнее, на третьих приближается к рельефу. Картины различаются и по формату. Но цвет всегда один и тот же. Клейннашел то, что лучше всего соответствовало его замыслу, и менять что бы то ни было он не желал.

Заключить эту картину в раму означало бы лишить ее свободы. Рама помешала бы тому, что хотел выразить художник, навела бы на мысли о тюрьме, о замкнутом пространстве. А без рамы картина остается свободной. По этой же причине в гамбургском музее она повешена не вплотную к стене, а наклонена немного вперед, так что кажется, будто она парит в воздухе.

Это сокращение расшифровывается как International Klein Blue — «международный синий Клейна». Так называли краску, которую разработал специально для КлейнаЭдуар Адан, державший лавку товаров для художников на Монпарнасе. Краска готовилась на основе синтетической смолы, что позволяло закреплять ультрамарин без ущерба для его яркости. Она была запатентована и в открытую продажу не поступала. Сокращение IKB иногда присутствует в названиях его картин. Тем самым они приобретают особую ценность — не только как произведения искусства, но и как пример использования уникального материала.

Можно посмотреть на это иначе и сказать, что художник пишет одну бесконечную картину. Произведения Клейнане следует рассматривать как повторение одного и того же: нужно воспринимать их как связанные друг с другом части одной большой картины, которые никогда не сложатся в единое целое. Процесс бесконечен, продолжение следует, предела не существует. Картины отражаются одна в другой, перекликаются, как эхо. Это как стихи, слова которых забыты — в голове звучит только рифма…

Такая живопись ничего нам не говорит

Верно, она ничего не говорит, а точнее — и не хочет ничего говорить. Это не значит, что она лишена смысла: она просто отказывается говорить, предпочитая молчание. Картина — не театральная сцена, не экран кинематографа, не книга. Она обладает своей собственной сущностью, собственным цветом, формой, структурой… Все это — ее составляющие. Она явилась в мир по воле художника, и у нее те же права, что у явления природы. Разве мы требуем от облака или дерева, чтобы они нам что-то говорили?

Это неверно. Если на выставке мы видим несколько монохромии подряд, они быстро перестают казаться одинаковыми. Они похожи только так, как похожи окна, которые то открываются, то закрываются, но за которыми нам ничего не удается разглядеть. Поначалу мы пытаемся что-то увидеть, найти неизвестно что, но постепенно оставляем свои попытки, забываем обо всем, отдаемся во власть живописного пространства, погружаемся все глубже в бездонную синеву…

Это не так. Действительно, жизнь вокруг нас — не в последнюю очередь благодаря фотографии — заполнена всевозможными монохромными изображениями: они везде — на улицах, в журналах и газетах, на афишах, на телеэкранах… Невозможно подсчитать, сколько их проходит перед нами за один только день — и все они хотят нам что-то сообщить, о чем-то кричат, куда-то зовут… Они разнообразны по форме, динамичны, амбициозны. Но ни одно из них по простоте и ясности не может сравниться с монохромией Ива Клейна. Она являет собой столь редкое в наши дни пространство абсолютного покоя, безмятежности, отдыха для глаз и для души. Созерцание этой картины способно доставить истинное наслаждение.