Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Так как язык пираха не родственен ни одному известному языку, я со временем осознал, что мне предстояла работа не просто с трудным языком, а с уникальным.

Наша семья постепенно приспосабливалась к жизни в Амазонии, где мы должны были полагаться только на себя. Мы сплотились как никогда раньше и радовались обретенной семейной близости. Мы думали, что наша жизнь теперь подчинялась нам и только нам. Однако Амазония скоро напомнила нам, кто тут главный.

К пираха мы приехали, чтобы нести им учение Христа. А Библия предупреждает проповедников, что их служение сопряжено с опасностями. В этом нам только предстояло убедиться.

Однажды поздно вечером Керен стала жаловаться, что ей тяжело находиться среди пираха. Она как раз жарила мясо муравьеда, убитого Кохои. Как обычно, вокруг нее собрались с десяток индейцев, которым было интересно наблюдать, как мы готовим и едим (и еще им хотелось попробовать отбивную из муравьеда). Она попросила меня пройтись с ней до взлетной полосы. Полоса не только принимала самолеты, но и была чем-то вроде нашего личного парка: мы могли там прогуливаться, бегать и просто уходить туда из селения, чтобы побыть одним.

— Я так больше не могу, — сказала Керен дрожащим голосом.

— А что тебя беспокоит? — спросил я. На неослабное внимание пираха обычно жаловался как раз я, а Керен редко его замечала. А даже если она и обращала внимание на то, что вокруг нее собирались любопытные индейцы и вовсю глазели на нее, то не подавала виду, что ей это неприятно. Обычно она просто дружелюбно с ними заговаривала.

Я сказал жене, что сам доделаю ужин, а ей предложил отдохнуть. Когда мы возвращались в нашу хижину, она сказала, что у нее болит спина и начинает болеть голова. В тот момент мы, однако, не придали этому значения и объяснили эти симптомы общим напряжением.

Ночью голова у Керен разболелась еще сильней. Спина у нее болела так, что она выгибалась от боли. Потом начались жар и лихорадка. Я достал медицинский справочник и стал искать эти симптомы. Пока я читал, Шеннон, наша старшая дочь, тоже стала жаловаться на голову. Я потрогал ей лоб ладонью. У нее тоже был жар.

У нас хватало лекарств от любой обычной амазонской хвори, как мне думалось. Я был уверен, что достаточно только найти все эти симптомы в медицинском справочнике миссионера, и поставить диагноз будет нетрудно. Просмотрев книгу, я убедился, что у Керен и Шеннон тиф. Мне пришло это в голову, потому что я болел тифом во время учебной поездки в джунгли Мексики, и симптомы были такие же.

Я стал давать им антибиотики против тифа. Ни жене, ни дочери не помогало. Обеим быстро становилось хуже, особенно Керен. Она перестала есть. Пить тоже не хотела, только иногда воду. Я пытался измерить ей температуру, но столбик ртути зашкаливал, сколько я ни ставил термометр [12] В Америке термометры иногда градуируются только примерно до 41 градуса, поэтому такое явление возможно (прим. пер.). . У Шеннон была температура около 40 градусов.

Горячее тропическое солнце не помогало. Я безуспешно пытался помочь Керен и Шеннон, а еще должен был готовить еду и мыть Калеба (ему было только два года) и четырехлетнюю Крис. Спать времени не было. У Керен и Шеннон началась диарея, и ночью я должен был подставлять им горшок, выливать и мыть его и затем отводить их назад в кровать.

У изголовья кровати мы попытались создать себе укромный уголок и поставили стенку из листьев пальмы-пашиуба ( paxiuba ). Пираха подходили вплотную и заглядывали в щели. Они понимали, что что-то не так. И только позже я узнал, что все в селении, кроме меня и моей семьи, догадались, что у Керен и Шеннон малярия.

Постоянное внимание индейцев, беспокойство за жену и дочь, истощение от работы и бессонных ночей заставляли меня волноваться еще больше обычного, поэтому на пятый день я уже не находил себе места от отчаяния. Керен была почти что в коме. И она, и Шеннон то и дело стонали от боли, и у Керен начались приступы бреда: она садилась на постели, кричала на кого-то воображаемого, говорила бессвязные слова и пыталась ударить меня, Крис и Калеба, если мы оказывались рядом во время припадка.

На четвертую ночь болезни разразилась такая гроза, что из-за грома, воя ветра и шума дождя ничего не было слышно. Тут Керен села и сказала, что Калеб выпал из гамака, в котором он спал в другой комнате.

Я твердо ответил: «Нет, все в порядке. Я не сплю и все слышу. Я Ничего такого не слышал».

Керен заволновалась и попросила: «Иди подними его! Он лежит на полу, а там грязно и тараканы».

Чтобы ее успокоить, я встал и пошел в спальню детей, которая была рядом с нашей комнатой — той самой, где имелась одна стенка йз пальмовых листьев. В детской стены были из досок и достигали метра в высоту, а выше начинался пластиковый экран. Калеб и Кристин спали под одной москитной сеткой: Калеб — в гамаке, а Кристин — в кровати под ним. В детской мы также поставили переносной биотуалет, закрытый с боков от чужих глаз занавесками. Еще у детей была своя керосиновая лампа. Каждый вечер, искупавшись в реке и поужинав, мы собирались в относительно удобной и уединенной детской, и я читал детям вслух книги: «Хроники Нарнии», «Убить пересмешника», «Властелина колец».

Я зашел в детскую, светя себе фонариком. Калеб лежал на полу, а вокруг кишели тараканы. Малыш пытался заснуть, но ему было неудобно на полу, и он не мог понять, где очутился. Я поднял его, обнял и положил обратно в гамак. Когда сын оказался в беде, материнская чуткость Керен оказалась сильнее малярии.

Утром я понял, что что-то надо делать. Шеннон и Керен было слишком плохо, я не мог просто сидеть и смотреть. Но я не знал и как вернуться в Порту-Велью самому. Нас доставили сюда на самолете миссии, так что по реке я раньше не сплавлялся. Без самолета нам не выбраться. К тому же в те годы бразильское правительство не разрешало иностранцам привозить с собой радиостанции, поэтому связи с внешним миром у нас не было. Надежной лодки тоже не было — да и бензина на поездку по реке не хватило бы.

Однако к пираха иногда приезжал другой миссионер, католик-мирянин Виченцо, и у него имелась небольшая алюминиевая лодка с новым мотором «Джонсон» на шесть с половиной лошадиных сил и баком на пятьдесят литров бензина. И вот я попросил его об неоценимой услуге: одолжить мне лодку на неопределенное время. Отдай он мне лодку, и ему самому будет не на чем выбраться из джунглей. Но он сразу же согласился, хотя и уверял меня — как я выяснил позже, зря, — что чем бы ни страдали мои жена и дочь, болезнь они принесли с собой, так как пираха ничем не болеют. (Всего через две недели после нашего отъезда сам Виченцо едва не умер от малярии, которую подхватил у индейцев.) Затем я спросил, не подскажет ли он, как найти ближайшее поселение с врачом и больницей.