Владимир Колесов - Древняя Русь: наследие в слове. Добро и Зло

Невозможно согласиться с тем, что исходными значениями слов темный и светлый были переносные значения морально-оценочного характера. Но точки пересечения двух традиций в восприятии и обозначении света важны, как важны и те конкретные пути семантического развития, которые они прошли в процессе совмещения их в общей системе со-значений.

Приведенные здесь примеры наталкивают на размышления о смысле символических обозначений в общей структуре средневекового славянского текста. В их основе обычно лежит калькированное с греческого выражение, которое используется в качестве структурного элемента, несущей конструкции текста в общем ряду других, столь же традиционных для книжной культуры, топосов и формул. Однако лексическое наполнение подобных формул постоянно изменяется в определенной последовательности семантических переходов и всегда находится в четкой зависимости от смысла структурных и композиционных единиц текста. Символ как бы снимается с образцового контекста-формулы. Именно в таком, сознательном или неосознанном варьировании лексических наполнителей формулы и заключается творческий поиск каждого образцового средневекового автора. Форма вариантна, ее инвариант воссоздается только содержанием формулы. Символическая насыщенность каждой отдельной лексемы определялась потенциальной возможностью ее замены другой, близкозначной лексемой, смысл которой она и замещала конкретно в данном контексте. При этом значение как отдельного слова, так и всего контекста в целом эквивалентны, поскольку сам выбор той или иной лексемы при общем сходстве значений определялся именно контекстом. Так создавался принцип символических обозначений: одно через другое, отраженным светом семантики одного слова через посредство другого. Оттенки смысла порождают символический ряд обозначений, в четких контурах которого их совмещенная совокупность и предстает как законченный символ, который отныне можно использовать и независимо от породившего его контекста. Когда в XVI в. Максим Грек называет открытую Америку Новым Светом , он уже полностью свободен от связанных контекстом значений слова свет.

«Вера без дел мертва есть» — эти слова апостола руководили жизнедеятельностью средневекового славянина.

Но в представлении «реалиста» и дело без веры — ничто. Не одухотворенное идеей дело обречено на распыл. Немолёное .

В отличие от остальных состояний души, от любви и надежды прежде всего, древнерусское понятие о вере, о Вере, не имеет степеней проявления, не дробится на какие-либо «составы». Вера есть цельное и одухотворенное движение души, многозначное по содержанию и разнонаправленное по сути. Цельность веры — в проявлениях чувства, разума, воли, в нераздельной слиянности общих их качеств. Нужно довериться сердцу — тогда уверуешь в разуме, и остается проверить волею то, что содержится в вере, за которой пошел, позабыв и отца и мать.

Вера — это именно движение, а не покой экстаза, это действие души, совершенное ради соединения с «делом». Поэтому все уточнения исходного смысла корня, происходившие позднее, часто уже в Новое время, даны через посредство глагольной формы; по значениям этих глагольных форм мы можем восстановить весь процесс осмысления синкретически общего термина вера. Въ-верить, до-верить, за-верить, поверить, про-верить, съ-верить, у-верить — все это оттенки значений, прежде собранных в родовом слове вера. Здесь отсутствуют приставки о-, об-, от-, поскольку они обозначают пребывание около, возле, вовне, а то и полное отчуждение тех понятий, которые содержатся в корне слова. Это совершенно невозможная вещь в отношении к «вере», ибо это — отказот веры.

Что же касается приставочных глаголов, то они постепенно выделяли признак «веры», казавшийся особенно важным в данный исторический момент.

Самые древние из них — въвѣрити, увѣрити, они встречаются в текстах XI в. и означают одно и то же: ‘проникнуться верой’ и тем самым посвятить себя служению ей. Приставки-предлоги въ и у по происхождению близки, поэтому их значения мало чем отличались, разве что со временем увѣрити стало значить ‘убедить (в своей вере или уверенности)’.

Три другие формы известны только с XVII в. Они возникли тогда, когда и слово вера стало обрастать co-значениями типа ‘доверие’. Доверять — значит иметьверу, заверить — значит убедить, поверить — значит принятьна веру. Два последних глагола вошли в оборот никак не раньше XIX в., их общий смысл также понятен: проверить и сверить — значит удосто-вер-ить соответствие истине, то есть соотнести веру с положительным знанием. Такого значения слова никак не могло быть в древнерусском языке. Достоверность веры тогда не подвергалась никаким сомнениям.

Многозначность же самого имени исторические словари раскладывают на co-значения, исходя из смысла именно этих производных слов. Значения слова вера и их последовательность в современном нам представлении таковы. Вера — это:

1) ‘истина’, ‘правда’, а в общем виде все то, чему можно верить. Другими словами, это — уверенность. Вера огранивает всякое дело, доводя его до совершенства в идеальной его сущности. Как сказано в древнерусских поучениях, «мѣра — всякому дѣлу вѣра»;

2) ‘верование’, учение, которое сутью своей на основе метонимического перехода вытекает из истинности самой «веры» (например, право-славие как право-верие); это почитание в духе почтения, когда ценностью обладает не истина, но правда — личная правда становится истиной в глазах многих, и тем самым превращается в

3) ‘вероисповедание’ (в религиозную догму: «а вѣра ихъ такова...»), которое, будучи обращенным на конкретного человека, становится некоторой веро-ятностью, в свою очередь оборачиваясь

4) ‘доверием (к кому-либо)’, ср.: «к нему же вѣру имѣлъ» — «вѣры ему не ялъ», а «быть в вѣрѣ» — значит оправдывать все, что связано с таким почитанием, но уже в прямом духе доверия; другими словами, это — доверчивость;

5) ‘присяга, клятва’. Это значение слова восходит к древним представлениям о вере, но реализуется довольно поздно, проявляясь в деловых текстах эпохи Средневековья; общий смысл понятен: это призыв к доверию со стороны другого, который в данном ритуальном действии стоит у вѣры и приводит к вѣрѣ, сам принимая сказанное и записанное на вѣру, потому что живет по вѣрѣ.