Бенедикт Сарнов - Наш советский новояз

Но это уже тема другой книги.

Эта книга была светлым пятном на фоне других книг аналогичного жанра, которые мне приходилось читать в последнее время.

Эта книга и впрямь энциклопедия нашей советской жизни. Далеко не полная, конечно, но вместившая в себя многое. Ведь за каждым языковым клише минувшей эпохи, которое вспоминает и исследует Сарнов, встает целый пласт тогдашнего нашего бытия.

Книга замечательного исследователя литературы не ограничивается одной лишь сферой лингвистики. Живая история развития языка красноречиво свидетельствует о том, каков вектор развития всего общества, какой культурный этап его эволюции мы переживаем. Книга Бенедикта Сарнова органично сочетает в себе блеск и остроумие с глубиной постижения предмета исследования.

До тошноты знакомые нам словесные обороты «советского новояза», собранные вместе и образовавшие эту «Маленькую энциклопедию реального социализма», с необычайной яркостью передают смрадный дух сталинщины. Одного этого было бы довольно, чтобы привлечь к книге внимание читателя, интересующегося «историей болезни» нашего больного общества. На создание этой книги Сарнова — он сам говорит об этом — натолкнул опыт немецкого филолога Виктора Клемперера, автора знаменитой на Западе книги «Язык Третьего Рейха». Но автора «Нашего советского новояза», в отличие от Клемперера, занимает не только тот яд, который источал и которым заражал нас официальный политический язык советской эпохи. Гораздо в большей мере его интересует то, что служило нам противоядием, защитой от этого яда И в этом — не только своеобразие, но и, я бы сказал, художественное обаяние его книги.

Критик, литературовед, публицист, а в последние годы и мемуарист, Бенедикт Сарнов родился в 1927 г. в Москве, где живет и поныне. В 1951 г. закончил Литературный институт имени А.М. Горького. Впервые выступил в печати в 1948 г. («Литературная газета»). В последующие годы публиковал статьи и рецензии в «Литературной газете», журналах «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Юность», «Вопросы литературы», «Театр», «Искусство кино», «Литературное обозрение» и др. Многие статьи Сарнова о современной русской поэзии и прозе вызывали резкую полемику, а некоторые — суровые начальственные окрики. Первая книга Сарнова («Л. Пантелеев. Критико-биографический очерк», 1959 г.) была встречена доброжелательными отзывами К. Чуковского, С. Маршака, В. Шкловского. За нею последовали другие: «Страна нашего детства» (1965 г.), «Рифмуется с правдой» (1967 г.), «Самуил Маршак» (1968 г.), «Бремя таланта, Портреты и памфлеты» (1987 г.), «Опрокинутая купель» (1997 г.).

Последние книги Сарнова — «Заложник вечности. Случай Мандельштама» (1990 г.), «Смотрите, кто пришел. Новый человек на арене истории» (1992 г.), «Пришествие капитана Лебядкина. Случай Зощенко» (1993 г.) — писались в годы застоя, но пришли к читателю уже в постсоветский период нашей истории. Они посвящены не историко-литературным проблемам. Драматические судьбы писателей, о которых в них идет речь, и мир их художественных созданий рассматриваются автором этих книг как уникальный опыт постижения уникальной российской действительности. И уже прямо об этом — три самые последние книги Сарнова «Перестаньте удивляться» (1998 г.), «Наш советский новояз. Маленькая энциклопедия реального социализма» (2002 г.) и «Скуки не было. Первая книга воспоминаний» (2005 г.).

Слово дано разрядкой ( прим. верстальщика ).

ФИО — фамилия, имя, отчество.

В книге рубрики В МИРЕ ТРУДА и В МИРЕ КАПИТАЛА даны параллельными колонками ( прим. верстальщика ).

В мае 1960 года наши ракеты сбили самолет-разведчик «У-2», пилотируемый американским летчиком Пауэрсом Хрущев раздул этот инцидент до масштабов мирового скандала.

Сейчас, более чем полвека спустя, сочинив новые слова на ту, старую музыку, он уже не мог бы повторить эту свою лихую фразу. Хотя вставать при исполнении этого нового-старого гимна предписано специальным указом Президента, у начальства нет никакой уверенности, что предписание это будет исполняться. (Кое-кто — Ростропович, Плисецкая, — объявили заранее, что вставать не будут.) На торжественном приеме в Кремле по случаю встречи нового, 2001 года, — а также нового столетия и тысячелетия, — впервые вместо праздничного застолья был устроен фуршет. Все приглашенные сразу смекнули, что сделано это было для того, чтобы избежать неловкости, если при исполнении государственного гимна некоторые из гостей демонстративно останутся сидеть.