Сергей Переслегин - Возвращение к звездам: фантастика и эвология

Возникают все новые и новые претенденты на промежуточную позицию между управляющими и управляемыми, между уровнем Человека и уровнем Бога.

Все больше людей покидают пределы Ойкумены.

А это означает, что для историка из Будущего современная эпоха станет одним из крупнейших в человеческой истории периодов мифотворчества. А это значит — вернемся к началу статьи, — что создание современного человека действительно мифологизировано от начала и конца, но «по-иному» — не через имиджмейкеров и рекламщиков, а через «голос будущего»: иные жизненные форматы, новую трансценденцию…

Пока еще в мире «новых героев» не появился новый Пророк и, тем более, Бог. Но и то и другое — всего лишь вопрос времени. Не следует ждать повторения пройденного. Образ Мифа, прорвавшегося через горизонт реальности, может быть совершенно обыденным, но именно он пропишет новый шаг развития.

Речь здесь пойдет о конструировании истории, причем не о новых форматах ее описания в тех или иных интересах, но о работе с самой тканью исторического процесса, с реальностью нереального [144].

Представления о живых объектах, способных «проглотить» человеческую личность и полностью модифицировать ее восприятие, восходят к глубокой древности. В Библии — это рассказ об Ионе и ките, в древнеиндийских священных книгах — концепция «покрывала Майи». С поэтического на экономический язык миф перевел Т. Гоббс: «Множество, соединенное в одном лице, именуется Государством — Civitas. Таково происхождение Левиафана, или, говоря почтительнее, — этого смертного бога».

Читаем у Максимилиана Волошина:

Большую часть XX столетия господствовали представления об информации как о «негэнтропии», «отрицательной энтропии». Информация считалась скалярной величиной, мерой упорядоченности системы. Такой подход оказался продуктивным с технической точки зрения (например, позволил создать космическую радиосвязь и современные телекоммуникационные системы), но затормозил исследование сложных самоорганизующихся информационных структур.

Лишь в 1980-е годы возникли предпосылки к созданию векторной теории информации. Например, в «Соционике» А. Аугустинавичюте [145] и в «Информационном психоанализе» Р. Седых [146] была представлена модель различных типов восприятия информации. В основу модели была положена работа К. Юнга «Психологические типы» [147]. Информационное сопротивление при акте мыслекоммуникации стали рассматривать как комплексную величину, причем действительная часть определяла потерю информации при трансляции, то есть сокращение длины вектора, а мнимая — угол поворота информации в формальном пространстве соционических аспектов. Сразу же возникли очевидные аналогии с простейшими радиотехническими схемами и начала развиваться теория информационных генераторов (ИГ).

Такие ИГ-объекты относились к автокаталитическим структурам, описанным И. Пригожиным [148], и представляли собой «информацию, производящую информацию».

Тогда же, в 1980-х годах, А. Лазарчук и П. Лелик из Красноярска написали статью, которая была опубликована лишь на рубеже столетия [149]. Статья называлась «Голем тоже хочет жить» и содержала глубокий анализ соответствий между кибернетическими системами и системами административного управления [150]. Практически одновременно с «Големом…» мною была написана работа «История: метаязыковой и структурный подходы», которая также была опубликована к началу века [151]. В «Истории…» я рассматривал научные теории как информационные структуры, существующие вне зависимости от своих носителей и развивающиеся в силу собственных императивов, модифицируя окружающую их бесструктурную информационную среду.

Эти две статьи вместе с интереснейшими работами биолога и физиолога В. Келасьева, изучающего эмотику кибернетических устройств и доказавшего, что формально неодушевленные структуры могут испытывать эмоции и обладать поведением [152], создали базис современной теории информационных объектов. Развитием этой теории, и в частности классификацией информационных объектов, занимались в дальнейшем исследовательские группы «Конструирование Будущего», «Имперский генеральный штаб» и «Санкт- Петербургская школа сценирования».

Итак, информационный объект (ИО) — это информация, обладающая поведением, способная к саморазвитию и не зависящая от своих носителей. Сразу отметим, что по сегодняшним представлениям сам термин методологически ошибочен: ИО по построению занимает субъектную, а не объектную позицию.

Административный и научный големы представляют собой простейшие информационные объекты с вполне «животным» поведением. Значительно более сложной является информационная оболочка системы товарно-денежных отношений, которую, следуя Гоббсу и Волошину, называют Левиафаном. Практически, современная история общества представляет собой хронику борьбы големов и Левиафана. Объекты эти слепы и о существовании друг друга не подозревают, их взаимодействие, оказывающее сильное и непосредственное воздействие на жизнь миллиардов людей, носит рефлекторный характер.

Сложные информационные объекты, имеющие хаотическую составляющую — в другом языке — обладающие душой — носят название эгрегоров.

Человек, являющийся антропоморфным Представлением ИО: голема, лефиафана, эгрегора, «на глаз и на слух» отличается от «просто человека». У него меняется голос: иногда это тембр, скорость речи, появление несвойственной ранее метафоричности изложения или чрезмерной сухости, формульности речи. В таких случаях мы утверждаем в бытовой лексике, что «он говорит не от себя». Иногда появляются специфическая, не присущая ему в обычном состоянии мимика, резко меняются привычные паттерны поведения. В некоторых случаях человек, ставший «аватарой» информационного объекта, может приобрести не свойственные ему ранее знания и навыки. Все ИО имеют свои Представления, в том числе антропоморфные, но наиболее интересны для нас здесь и сейчас Представления эгрегоров. Мы называем их Богами. Издавна.