Array Сборник статей - Псевдонимы русского зарубежья. Материалы и исследования

Теперь настало веймарское время «золотых двадцатых годов», и псевдонимы выбирались по другим причинам.

Соперник Лютера на переводческой ниве, родившийся в Митаве (Елгава, Латвия) переводчик и писатель Иоганнес фон Гюнтер (Johannes von Günther; 1886–1973) [500]и также живший с 1914 г. в Германии, выступил в 1921 г. как переводчик на немецкий язык рассказа неизвестного доселе русского автора Владимира Аратова (Wladimir Aratow), под которым скрывался не кто иной, как сам переводчик фон Гюнтер. Рассказ вышел в сборнике эротической литературы «Der Moskowitische Eros» (Московский Эрос), изданном на немецком языке в Мюнхене в издательстве Orchis Verlag [501]. Наряду с переводом фон Гюнтера мнимого Аратова и реальных Бальмонта, Брюсова и других, в том же сборнике имеется еще один рассказ другого неизвестного доселе автора – Николая Поленова (Nikolaj Poljenow), за которым скрывается еще один не менее известный переводчик [502]Александр Самойлович Элиасберг (1878–1924) [503]. Вспоминая 50 лет спустя свой тогдашний поступок, Иоганнес фон Гюнтер расценивает написание своей «нежной кошонерии» под псевдонимом как «благословенный» литературной традицией «акт фальшивомонетничества», оправданный только требованием времени в «легкомысленных книгах». Он как будто раскаивается в содеянном, «не совсем чистом» («nicht ganz sauber») и «не совсем честном» («nicht ganz rechtschaffen») [504].

Ближе к 1933 г. он, как и другие упомянутые здесь писатели, уходит от своих русских псевдонимов.

После прихода к власти Гитлера и публичного сожжения книг в 1933 г. имя Иоганнеса фон Гюнтера встречается в числе 88 писателей-подписантов, давших в октябре 1933 г. – как дело «чести» – «Клятву верности» («Gelöbnis treuester Gefolgschaft») Гитлеру [505]. Оно встречается впоследствии также – под свастикой – на афишах театральных постановок [506]и в печати времен Третьего рейха. Пользовался ли фон Гюнтер после 1933 г. псевдонимами, нам неизвестно [507].

Другая судьба у Эрнста Рейтера. Он, давно бросивший свой псевдоним, сразу по приходе к власти Гитлера был отправлен в концентрационный лагерь. Обосновывалось это в характеристике, данной ему гестапо не то нацпредательством, не то нацвредительством, когда заявлялось о его «антигосударственной деятельности» («staаtsfeindliche Tätigkeit») во время русского периода его жизни, наносившей ущерб немецкому делу («dem Deutschtum abträgliche Tätigkeit») [508]. Освобожденный из концентрационного лагеря через два года с помощью английских квакеров [509], Рейтер покинул Германию и вернулся только после Второй мировой войны, чтобы стать первым правящим бургомистром Западного Берлина.

А Лютер? Поступив 1 февраля 1918 г. на службу в лейпцигскую Немецкую библиотеку и получив гражданство Германии в 1920 г., он продолжает печататься в русскоязычной печати. Представленный в немецком издании «Кто есть кто» («Wer ist’s». 10. Ausg. 1935) как ариец («ar.»), он теперь, после 1933 г., сотрудничает с гитлеровским «Новым словом», где причисляет себя к русским [510], и пишет рецензии под своей настоящей фамилией то в «Новом слове» [511], то в «Новой жизни» [512]. Скоро вспомнили и о его опыте работы времен Первой мировой войны.

В 1943 г. берлинское Министерство пропаганды Геббельса (субсидирующее с недавнего времени немецкие издания Лютера [513]) приступило к подготовке книг на русском языке «для библиотек остарбайтеров» [514], которых в то время насчитывалось до полутора миллионов человек. Изготовленные по заказу Министерства пропаганды книги впоследствии выходили под маркой «Издательство Р. Геррозе». Несколько книг было набрано или напечатано фирмой «Типография А. Гайне (Гайна)». Обе фирмы были расположены в г. Грефенгайнихен. Разумеется, упомянутые в названиях фирм господа «Р. Геррозе» и «А. Гайне» вовсе не являлись их владельцами; настоящим хозяином был издатель, носящий другую фамилию [515]. Всего в этом издательстве, по предварительным подсчетам Бориса Равдина, вышло 17 названий книг на русском языке (плюс примерно столько же книг на украинском) [516]. На русском языке печатались книги оригинальные и переводные, причем бросается в глаза, что среди переводов с немецкого не было юношеской работы финансиста серии Геббельса – романа, посвященного «германской судьбе» Михаэля и его антиподу, «студенту философии» Ивану Войнаровскому («он – русский, и в этом его […] великая драма») [517].

Именно об этой затее Министерства пропаганды, по всей видимости, идет речь, когда Артур Лютер сообщает Эриху Бёме в письме от 22 августа 1943 г., что «одну неделю» и «несколько дней» назад, т. е. где-то в первой половине августа 1943 г., ему нанес визит «некий господин», «который в своем издательстве и в своей типографии должен изготовить те книги, которые Министерство пропаганды хочет распространять на оккупированных территориях и среди пленных» [518]. А еще несколько дней спустя, в почтовой открытке от 30 августа 1943 г., Лютер подтверждает фамилию этого господина «из Грефенгайнихена» [519]Эриху Бёме, к которому за советом тоже обратились. Но участвовать в этом проекте, судя по сохранившимся в архиве Эриха Бёме письмам, ни тот, ни другой уже не стали – ни под своей фамилией, ни под псевдонимом.

Зато важную роль, как видно из писем Лютера, играл в этой издательской серии Эрих Мюллер (Erich Müller, после войны: Erich Müller-Kamp; 1897–1980) [520]– давний знакомый Лютера по совместному переводу классической русской литературы (они вместе работали над изданием сочинений Л. Н. Толстого на немецком языке, выпущенных «Издательством И. П. Ладыжникова»). Именно его, Мюллера, автобиографический рассказ «Русское путешествие» был опубликован (под немецким псевдонимом Пфертнер) в издательской фирме «Геррозе». Это путешествие повело его, бывшего идейного коммуниста, в 1930 г. из Германии «в новый мир» России [521]– сначала в московский Институт новых языков, оттуда, после ареста в 1935 г. и последующего осуждения за «контрреволюционную деятельность», в лагеря, из которых он был освобожден через год (по всей вероятности, не без помощи немецкого посольства) и откуда вернулся в Германию, где стал работать в рамках структур «Анти-Коминтерна» Геббельса. Далее мы узнаем из тех же двух писем Лютера, что Мюллер написал «предисловия» к классикам («Вечерам на хуторе близ Диканьки» Гоголя) и современникам («двум антибольшевистским рассказам новых русских авторов», скорее всего, к рассказам Димитрия Березова и Сергея Широкова [522]), которые должны были выйти в запланированной серии Геррозе.

Как сообщает Лютер, эти выступления были переведены на русский язык поэтом Сергеем Горным (Александр Авдеевич Оцуп; 1882–1948 [523]), давним знакомым Лютера и Эриха Бёме. Лютер пишет далее, что он высказался против включения этих «вступлений» Мюллера в запланированные издания «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Гоголя и в сборник «антибольшевистских рассказов», тем более что в переводе Сергея Горного они звучат «более хлестко» («mehr “хлестко”»), чем в подлиннике, и слишком чувствовалась в них «пропаганда». Проведенная нами de visu проверка печатных экземпляров этих книг – «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Гоголя (шифр «oc 3723») и рассказов Березова и Широкова (шифр «oc 988») из личной библиотеки Мюллера (сегодня находящейся в фондах библиотеки Трирского университета под названными шифрами [524]) – показала, что предостережения Лютера возымели свое действие – обе книги вышли без предисловий. Кто был автором или переводчиком не упомянутых Лютером предисловий и послесловий к другим изданиям издательства Геррозе (Вильгельма Буша [525]и Сергея Есенина [526]), нам не удалось установить. Лютер после войны переселился из Лейпцига в Марбург, потом в Баден-Баден, где и умер в 1955 г. Последний адрес его, указанный в некрологе в местной газете [527], – дом, который находится всего в двух шагах от «Виллы» (на параллельной улице) того писателя, с которым он связан местом рождения («Villa Turgenjew»).