Array Сборник статей - Псевдонимы русского зарубежья. Материалы и исследования

Через два года Сергей Алексеевич Соколов – Сергей Кречетов – Гриф – атаман Кречет ушел не только из литературы и из политики, но и из жизни.

Борис Исаакович Ярхо (1889–1942) был не только филологом, литературоведом, теоретиком литературы и переводчиком, но и автором оригинальных пьес, стихов и прозаических произведений. В своей литературной деятельности он проявил чрезвычайную эрудицию, тонкое чувство юмора и проницательную иронию. Ярхо особенно любил упражняться в сочинении театральных произведений; еще до революции он начал сочинять вместе с братом Григорием комические пьесы для театра «Летучая мышь» [577].

Напомним главные вехи его жизни, прежде чем сосредоточить внимание на предмете данной статьи: на пьесах, опубликованных Ярхо под псевдонимом в пражском журнале «Воля России».

Ярхо был одним из ярких представителей богатой культурной жизни 1920-х годов. Он родился в Москве, учился в Германии и в 1918 г. стал профессором Московского университета; с 1919 г. он принимал участие в Московском лингвистическом кружке вплоть до его закрытия в 1924 г.; в 1922 г. Ярхо стал сотрудником РАХН (впоследствии ГАХН) и активно участвовал в деятельности Академии вплоть до ее уничтожения в 1929 г. В ГАХН Ярхо руководил кабинетом теоретической поэтики, комиссией художественного перевода и подсекцией всеобщей литературы. Он был арестован в 1935 г. по делу о Большом немецко-русском словаре и осужден на три года ссылки в Омске. Последние годы жизни Ярхо бедствовал, не имея постоянной работы и возможности печататься. Он умер в Сарапуле (Удмуртия) от туберкулеза в 1942 г. Первым, кто обратил внимание на его ценные теоретические работы, долго остававшиеся забытыми или неопубликованными, был М. Л. Гаспаров (в 1960-е гг.) [578]. Основная книга Ярхо, «Методология точного литературоведения», увидела свет только в 2006 г. под редакцией М. В. Акимовой, И. А. Пильщикова и М. И. Шапира [579].

При жизни Ярхо опубликовал две пьесы, третья (и последняя) осталась ненапечатанной; все три произведения подписаны псевдонимом «Б. де Люнель». Первые две пьесы с библейскими сюжетами появились в пражском журнале «Воля России» в 1924 и 1925 гг. Публикация пьес Ярхо в эмигрантском журнале осуществилась, «по-видимому, при посредничестве Р. Якобсона» [580]. Драма «Расколотые», написанная в 1942 г., в год смерти Ярхо, была впервые опубликована М. Л. Гаспаровым в журнале «Новое литературное обозрение» в 1996 г. [581]

В книге «Писатели современной эпохи» (1928) [582]находим указание на псевдоним Ярхо «Б. Л.». Те же самые инициалы зафиксированы и в справочнике Масанова [583]. Оба справочника связывают псевдоним Ярхо с его переводом произведения немецкого драматурга Фрица фон Унру (Fritz von Unruh) 1923 г., подписанным «Б. Л.» [584]. Полный псевдоним «Б. де Люнель» первым раскрыл М. Л. Гаспаров в своем предисловии к публикации «Расколотых» 1996 года.

О мотивах выбора писателем псевдонима «Б. де Люнель» существуют разные предположения: по Гаспарову, это трубадурский псевдоним, связанный с увлечением Ярхо романской литературой; Р. Д. Тименчик в статье из «Краткой еврейской энциклопедии» объясняет псевдоним этимологией фамилии автора – от слова «ха-Ярхи (ивритское яреах соответствует французскому люн = луна)»; Тименчик также связывает псевдоним с городом Люнель на юге Франции, где жили «раввины, комментаторы Библии и талмудисты» и который в XII–XIII веках стал одним из центров духовной жизни евреев. Некоторые выходцы из Люнеля носили прозвище Ха-Ярхи [585]. От такого эрудита, как Ярхо, вполне можно ожидать многозначного псевдонима с указанием на все эти значения: и на романскую литературу и на еврейские культурные корни, как об этом и свидетельствуют пьесы 1920-х гг.

Сюжеты первых пьес Ярхо (де Люнеля) – «Вид из нашего окошка» [586]и «Верный Иаков» [587]– взяты из Ветхого Завета. Язык действующих лиц изысканный, зачастую с французскими, латинскими, итальянскими изречениями; в диалогах персонажей есть скрытые цитаты из Пушкина, Достоевского, Альфонса Доде и др. Тяга к литературным экспериментам эрудита Ярхо более всего проявляется в стихотворных репликах, в особенности во второй пьесе. Насыщенность интертекстуальными связями с общеевропейской и славянской культурой вместе с непрерывной последовательностью каламбуров и острот приводят к тому, что, по нашему мнению, пьесы Ярхо подходят больше для чтения, чем для постановки.

В пьесе «Вид из нашего окошка» (1924) действие происходит в Эдемском вертограде до грехопадения человека. Действующие лица: Адам, Ева, Демон Самаил и его жена дьяволица Лилит, Демон Бегемот, дьяволица Иггерет, ангел слез Сандалфон и ангел смерти Молох-Хамавет. В качестве эпиграфа взяты стихи из концовки «Женитьбы Фигаро» Бомарше («Si ce gai, ce fol ouvrage / Renfermait quelque leçon, / En faveur du badinage / Faites grâce à la raison [Если это веселое, это шутливое произведение / Содержит некоторый урок, / В пользу игривости / Смилостивитесь над рассудком]»). Пьеса определена редакторами журнала как «сатира», но на самом деле она относится к бурлескному жанру, где высокая тема, библейская Книга Бытия, представлена шутливым и ироническим тоном. Язык действующих лиц представляет собой смесь высокого и низкого стиля, с каламбурами и двусмысленными остротами, зачастую с эротическим оттенком.

Сюжет пьесы таков. Жизнь Адама и Евы в Эдемском вертограде очень скучна, они больше не знают, что делать. Им велено «плодиться и размножаться», но они этого не умеют. Их апатичность и тупость вызваны тем, что они не знают Добра и Зла. Такое положение осложняет жизнь демонов, дьяволиц и ангелов, которые не могут выполнять положенные им функции. Ни демоны, ни дьяволицы не в состоянии «соблазнить» Адама или Еву. Ангел слез Сандалфон и ангел смерти Молох-Хамавет по понятным причинам находятся в такой же ситуации. Вызванное данным положением неудовольствие объединяет демонов и ангелов, среди которых царствует полное взаимопонимание; они вместе решают, что нужно «подставное лицо», которое должно убедить Еву съесть яблоко с Древа Познания, чтобы всем стало лучше. Молох-Хамавет выбирается ангелом-доносчиком, которому поручили сразу же доложить начальству о нарушении запрета, чтобы первые люди не успели съесть также плод с Древа Жизни и стать бессмертными. Демон Самаил, муж Лилит, уже проявивший желание совокупиться с Евой, по совету других берет на себя задачу уговорить ее съесть пресловутое яблоко. Коллеги-демоны считают его дураком, особенно Бегемот, который обзывает его «мешком банальности и затасканных формул». После решения соблазнить Еву Самаил торжественно говорит: «Alea iacta est» («Жребий брошен»), а Бегемот восклицает: «( Махнув рукой ) Безнадежен! Если его не поразит гром, то задушат цитаты» (С. 24). Такие реплики Бегемота снижают возвышенный тон последующего монолога Самаила, изложенного изысканными амфибрахиями, и создают комический эффект.