Array Коллектив авторов - Гуманитарное знание и вызовы времени

Среди других разновидностей специализированных форм культуры (религии, философии, науки, искусства и др.) литература как искусство слова занимает «срединное» ( медиативное ) положение. Литература более демократична, доступна для массового восприятия, нежели, например, философия или наука, требующие от субъекта особых знаний, навыков, интеллектуального опыта или специфических культурных практик, связанных с индивидуальной вовлеченностью в них субъекта и его творческими способностями (музыка, изобразительное искусство или театр). В этом отношении каждый читающий уже имеет потенциальную возможность приобщиться к написанному, а каждый субъект культуры, овладевший письмом, потенциально является писателем. Таким образом, вопрос заключается лишь в степени глубины чтения (и понимания прочитанного) и формальной изощренности письма (в диапазоне от делового или эпистолярного документа до шедевра словесности). Сказанное в огромной степени касается всей русской культуры и литературы.

Литература, как правило, исключает непосредственное участие в своих акциях (таких как мифология или религиозные ритуалы; как фольклор, синкретический по своей природе и генетически тесно связанный с ритуалом; как общий танец или массовое театральное действо, также ведущие свое происхождение от ритуала). Литература основывается не только на коллективном бессознательном (мифология или религия, фольклор, а в искусстве профессиональном – во многом музыка или театр), но и на человеческой рациональности, так или иначе запечатленной в общественном интеллектуальном опыте (прежде всего научное исследование и обыденный здравый смысл), а также в индивидуальной, личностно окрашенной мудрости (философское знание, философствование). В этом также проявляется ее объективная выделенность и «особость» среди иных явлений русской культуры – как ее смыслового «ядра».

Опираясь на универсальный материал человеческого общения и культуры (слово, средства выразительности естественного языка), художественная литература оказывается самым идеологичным из искусств и обладает неизмеримо бо́льшими возможностями при передаче различных идей (философских, религиозных, нравственных, политических, социальных и конкретно-научных) по сравнению с изобразительным, музыкальным и пластическим искусствами. В то же время литература является самой художественной идеологией среди других ее разновидностей (например, по сравнению с философией, религией, моралью, правом, политическими доктринами и административными предписаниями, тем более – научными теориями).

Благодаря своему обращению к метафорическим значениям и символическим смыслам вербального текста, благодаря своей апелляции не только и не столько к логико-дискурсивному содержанию словесности , но прежде всего к образно-ассоциативному фонду культуры , литература обладает способностью не только прямо, но и косвенно (иносказательно, метафорически, символически) выражать те или иные идеи, концепции, теории, видеть стоящие за любым текстом его скрытые (не только понятийные, но и образные, и деятельностные, даже бессознательные) смыслы, подтексты или ассоциативные связи с другими текстами (интертекст, гипертекст), в том числе и невербальными. В этом смысле литература более свободна , нежели иные формы идеологии; более, чем какое-либо искусство и чем какая-нибудь разновидность идеологии, может быть представлена в виде словесного текста, который может служить эталоном репрезентации культуры вообще и русской культуры в частности. Будучи универсальной формой культуры, литература тем самым выступает как самая «культурологичная» разновидность культуры, как своего рода «предкультурология».

Особенно отчетливо культурологические тенденции в литературе проявляются в тех культурах (к числу которых относится и русская культура), где противоречия между отдельными ее отраслями (например, между политикой и философией, религией и наукой, моралью и искусством) приводят к обострению идейной борьбы и непредсказуемым социальным и культурным результатам. Жизнь литературы в истории таких культур, а культуры – в социальной истории всегда связана с различными социокультурными коллизиями и идейными конфликтами, с идеологическими запретами, моральными предписаниями и их нарушениями, с политической и духовной цензурой и с противостоянием ей.

В то же время следует иметь в виду несводимость «настоящей» литературы (т. е. литературы как искусства слова, а не тривиальной беллетристики), с одной стороны, к идеологии самой по себе, а с другой стороны, к внеидеологическому искусству (типа «чистой музыки»), хотя обе тенденции имеют место в истории культуры. Причем литература сама по себе не является универсальным образцом ни искусства вообще, ни идеологического текста культуры (как нередко ее пытаются представить эстетики или политики): она принципиально погранична между тем и другим, а в силу этого – и универсальна как в коммуникативном, так и в интегративном плане. Поэтому в диалоге со смежными явлениями культуры и соседними культурами литература (особенно русская литература) всегда выполняла ведущую роль.

Со времени Древней Руси и вплоть до второй половины XIX в. русская литература последовательно выдвигалась в истории культуры России на первый план своего значения и влияния на общество и отдельных личностей, на смежные явления культуры и общественной жизни. Вместе с художественной литературой росло значение и других форм словесности – фольклора (устного народного творчества, постепенно сблизившегося с литературой и начавшего привлекать внимание образованного сословия), журналистики и публицистики (формировавших и выражавших общественное мнение по важнейшим вопросам текущей жизни), а позднее и популярной беллетристики (непритязательной в художественном отношении, но зато активно использующей распространенные стереотипы повседневности, массового сознания и речевые клише).

Сюда же относится и становление русской литературной критики , уже в XVIII в. ставшей важной составляющей литературного процесса и сильнейшим средством самоутверждения писателей в публичной их полемике по различным литературно-поэтическим, гражданским и культурным вопросам, имевшим принципиальное общественное значение, а потому вызывавшим читательский интерес. Все это в совокупности привело к распространению и укреплению литературоцентризма , ставшего вскоре центральным, ключевым феноменом русской культуры.

В XIX в. в России наблюдается расцвет литературоцентризма в его классических формах (от Карамзина и Пушкина до Толстого и Достоевского, Чехова и Горького включительно) как синтетического и интегративного феномена культуры. Классическая русская литература XIX в. характеризуется высочайшим общественным и нравственным авторитетом ; она обретает статус учительности и воплощает в себе дар пророчества ; она вбирает в себя такие качества, как аналитизм (свойственный науке), способность к глобальным обобщениям ( символизм , показательный для любого искусства) и философствованию на любые темы (что характерно для самой философии), психологизм (способность проникать в «тайны души человеческой», которая сродни мистике и религии, а также психологии как науке, в том числе и психоанализу), социальную критичность и политическую прогностику (важные для общественной мысли и политики, а также социологии), наконец, погружается в свободное богоискательство (конкурент религии), органически связанное с духовными и нравственными исканиями русского общества, особенно русской интеллигенции (подчас граничащее, с одной стороны, с богостроительством , с другой – с богоборчеством ). И все это – не снижая уровня художественно-эстетических требований к написанному, т. е. сохраняя высокий статус литературы как искусства слова , ведущего среди иных искусств (театр, живопись, музыка), системообразующего фактора в культуре и истории культуры.