Мария Семенова - Мы – славяне!

Когда же на картинах и в фильмах наших богатырей всё-таки снабжают чехлами для луков, их чаще всего изображают коротенькими, по образцу тех, что сохранились в музеях среди парадного оружия ХVI—ХVIII веков. Однако учёные пишут, что налучье, предназначенное не для парадного выезда, а для серьёзного боевого дела, было лишь немного короче «завязанного» лука, а то и равно ему по длине, иначе он неминуемо вывалился бы. Длина же древнерусского лука с надетой тетивой составляла в среднем около 1,3 м.

Первые письменные упоминания о налучьях относятся к ХV веку, но сохранились изображения, сделанные в ХII веке, и археологи не сомневаются в существовании налучий ещё в IХ столетии, если не раньше. Особенно актуальны были налучья для конных стрелков, которые одновременно со стрельбой должны были управлять конём. Но и «пешец» не мог всё время держать лук в руке: ему приходилось в бою менять его на иное оружие (меч, копьё, топор и прочие), к тому же лук был достаточно тяжёл, да и терять его никому не хотелось. Это в сражении, а что же говорить про дальний пеший поход, когда воин нёс на себе немало необходимых вещей?

Судя по более поздним образцам, налучья были плоскими, на деревянной основе; их обтягивали кожей или плотной красивой материей. Налучью не требовалось быть таким крепким, как тулу, предохранявшему древки и нежные оперения стрел. Лук и тетива очень прочны: помимо удобства при транспортировке, налучье разве что предохраняло их от сырости, жары и мороза.

Налучье, как и тул, оснащалось костяной или металлической петлёй для привешивания. Располагалась она поблизости от центра тяжести лука – у его рукояти. Носили лук в налучье вверх спинкой, слева на поясе, также на поясном ремне или перекидном через плечо.

Примерно с ХV века на Руси распространились саадаки (сагадаки), представлявшие собой полный набор для конного стрелка: лук в налучье и колчан со стрелами. Слово «саадак» вошло в наш язык под влиянием монголо-татарской терминологии. Русские купцы, отправляясь за границу, возили с собой по дватри саадака – как для защиты от разбойников, так и на продажу: русские луки очень ценились. Саадаки изготовляли особые мастера-саадачники. На лицевой стороне делался карман для плети и кистеня. Кроме того, в кармашках саадака, налучья или тула хранились ножик и ножницы для поправки и подрезки оперения стрел, а также напильники – расширять ушки стрел и, если понадобится, подтачивать наконечники. Всё это могло очень пригодиться, например, после боя, когда собирали и приводили в порядок трофейные стрелы. Напильники, принадлежавшие стрелкам, находят и в погребениях VIII—ХIV веков.

Как будет показано в главе «Боевое использование лука», боевые и охотничьи луки древности обладали весьма значительной силой. Удар тетивы такого лука, «щёлкнувшей» по левой руке стрелка в суматохе сражения или охоты, мог причинить серьёзные неприятности – разорвать одежду, а то и тело. Поэтому стрелки старались прикрыть левую руку особым предохранительным приспособлением – щитком.

Щитки, найденные археологами на территории Восточной Европы, обычно близки по форме к овалу, а размером – примерно с ладонь. Делали их из лосиного рога или костей крупных животных. Этот доступный материал достаточно долговечен и прочен, к тому же позволяет без дополнительных усилий изготовить щиток искривлённой, «желобчатой» формы, которая дает ему возможность плотней прилегать к руке, не болтаясь и не мешая при стрельбе.

К изделиям древности (во всяком случае, если это не Греция, Рим или Египет) в художественной литературе почему-то очень любят применять эпитет «грубо сделанный». А ведь, как уже не раз отмечалось, варвар в историческом смысле слова – это не человек, лишённый культуры: за ним тоже стоят века традиций (духовных, ремесленных, воинских). И как ни краток данный обзор некоторых сторон жизни древних славян, на его страницах мы не раз уже убеждались: тысячу с лишним лет назад наши предки вовсе не были «неразвитыми младенцами», которым любая тряпка сошла бы за одежду, палка с верёвкой – за лук, а пень – за изваяние Бога.

Вещи, предназначенные для повседневного пользования, были до совершенства отшлифованы многовековой практикой: ведь человечество родилось не вчера. И не тысячу лет назад. Кроме того, не будем забывать, что многие предметы, казалось бы бесспорно принадлежащие к «ведомству» материальной культуры, овеяны сильнейшим влиянием культуры духовной… Какое уж тут «грубо сделанные»!

Сказанное в полной мере относится и к предохранительному щитку стрелка. На первый взгляд, невелика премудрость – взять подходящий кусок трубчатой кости, выпилить, просверлить четыре отверстия для завязок – и готово! Но на самом деле не всё так просто, как кажется.

Например, кривизна прилегающего к руке желобка очень сильно зависит от того, на какое конкретно место предплечья он надевается. Это, в свою очередь, зависит от способов стрельбы и натяжения тетивы. Так, соседи древних славян – волжские булгары (болгары) – привязывали щиток на переднюю, верхнюю при стрельбе, сторону запястья. У таких щитков глубокие желобки. Славяне же и кочевники юга укрепляли щиток на внутренней стороне запястья левой руки. Поэтому их желобки более мелкие.

Некоторые из найденных учёными щитков лишены украшений, другие умелые косторезы снабдили геометрическим (часто сделанным с помощью циркуля), растительным и животным орнаментом. Узор, конечно, сглаженный, чтобы не мешал при стрельбе.

Кое-где на щитках можно рассмотреть тонкие косые штрихи: их оставили на твёрдой кости бесчисленные удары тугой тетивы. Эти штришки, а также потёртость отверстий, предназначенных для завязок, говорят о том, что щиток был в употреблении много лет.

Однажды археологам попался на глаза щиток, давным-давно расколовшийся от удара тетивы или по другой какой-то причине на две неравные части. Костяная пластинка носит явные следы ремонта: об этом говорят дырочки по обе стороны разлома. Почему владелец начал чинить его, вместо того чтобы обзавестись новым? Что значил для него этот ничем не примечательный с виду предмет, какую память хранил?..