Бен Чу - Мифы о Китае: все, что вы знали о самой многонаселенной стране мира, – неправда!

Однако это впечатление может оказаться обманчивым. В Китае все быстро меняется. Первое поколение китайских рабочих-мигрантов, испытавшее в юности голод и потрясения эпохи культурной революции, было обречено на тяжелый труд в то время, когда в Китае началась так долго откладывавшаяся индустриализация. Тем не менее их дети все чаще демонстрируют совершенно иное отношение к работе. Многим из них непонятно, зачем горбатиться ради скудного заработка. Сегодня рабочие на конвейере, многие из которых покинули свои деревни, так и не вкусив прелестей тяжелых сельскохозяйственных работ, лучше образованны и начинают требовать более достойной оплаты своего труда.

И их требования не остаются без ответа. В последние несколько лет «Фоксконн», на заводах которого в Китае работает более миллиона человек, стал давать своим работникам премиальные надбавки в выражающихся двузначными цифрами процентах, хотя и от очень низких зарплат. На стороне этого нового поколения рабочих оказалась также и демография. Вследствие вызванной политикой одного ребенка на семью низкой рождаемости население трудоспособного возраста, достигнув вскоре пика своей численности в размере примерно миллиарда, начнет вслед за этим сокращаться. Это означает, что предложение на рынке труда в ближайшие годы начнет падать, приводя тем самым к повышению зарплат. Предприниматели переводят свои фабрики в глубь страны, где рынок труда шире, а оплата труда ниже, однако и там по уже названным причинам демографического и культурного порядка зарплаты рабочих растут. Те экономисты и политики, которые продолжают пугать нас угрозой неудержимого соревновательного вызова, исходящего от Китая, отстали от жизни. В наши дни оплата ручного труда в Китае обходится дороже, чем в других развивающихся странах, таких как Мексика и Шри-Ланка. Эпоха «дешевого Китая» подходит к концу.

Мы увидели, как миф о присущей местному населению трудовой этике столетиями использовался для оправдания эксплуатации. К счастью, возможностей для этого становится меньше. Китайские рабочие учатся отстаивать свои права. Однако предрассудки, пусть и в смягченном виде, все еще остаются. Один ученый муж из правых заявил мне как-то, что отказ в британском гражданстве жителям Гонконга после передачи колонии Пекину в 1997 году был огромной ошибкой. Он объяснил, что Великобритании следовало переселить в Ливерпуль все трудолюбивое население Гонконга, обменяв на них ленивых обитателей Мерсисайда. «Мы, таким образом, получили бы граждан с высокой трудовой моралью, а те, кто клянчит социальные пособия, смогли бы попытать счастья с коммунистической партией», — провозгласил он, придя в восторг от собственной идеи в духе Свифта. Он и не догадывался, что высказал слегка осовремененную версию фантазий сэра Фрэнсиса Гальтона на тему заселения Африки усердными китайцами и вытеснения ими ленивых и «праздных» коренных обитателей.

Если на Западе все еще живы викторианские предрассудки, то в современном Китае не исчез дух маоистского догматизма в отношении к работе. Как и в 1950‑х, суд по-прежнему может приговаривать диссидентов к «исправлению трудом». В 2008 году именно к такому наказанию приговорили Лю Шаокуня, учителя, добивавшегося справедливого суда над виновниками гибели детей, оказавшихся во время сычуаньского землетрясения под обломками некачественно построенного здания, стены которого сравнивали с соевым сыром тофу. И поныне существует система секретных лагерей, известных под названием «лаогай», в которых диссидентов заставляют работать, производя дешевые товары на экспорт. Работа все еще используется в Китае в виде наказания, как форма идейного перевоспитания.

Невозможно, конечно, отрицать, что китайцы часто изнуряют себя работой до полного изнеможения. Тем не менее мы чересчур долго без всяких сомнений связывали такое поведение с особого рода ментальностью кули. В большинстве же случаев китайцы не щадят себя в труде, чтобы преодолеть нищету и неуверенность в завтрашнем дне. Они не являются ни бездумными автоматами, ни послушными рабами. Они рационально просчитывают, когда надо и когда не надо работать. Не представляют они собой и племя железных людей, демонстрирующих поразительную выносливость и самопожертвование ради процветания Отчизны, как, преследуя собственные цели, провозглашал некогда Председатель Мао. Не существует китайцев, мечтающих о том, чтобы до смерти заморить себя работой. Оказывается, в том, что касается условий работы и производительности труда — этого решающего фактора в достижении будущего процветания, — не нам предстоит догонять Китай, а совсем наоборот.

Банкетный зал «Дорчестер» переполняла толпа из воротил бизнеса, банкиров и политиков. Среди присутствующих находился Лю Сяомин, посол Китая в Великобритании. Здесь же был и его американский коллега, Луис Сусман. Банкет в прославленном «Парк-Лейн» отеле был посвящен празднованию китайского Нового 2011 года; присутствующим мужчинам по протоколу предписывалось явиться в смокинге и черном галстуке-бабочке. Принимающей стороной был клуб «Группа 48», организация, основной задачей которой является развитие торговых связей между Великобританией и Китаем. На подиум поднялся председатель «Группы 48» Стивен Перри. Он явился сюда, чтобы вознести хвалу китайской экономике. С этой задачей он справился блестяще. Перри рассказал аудитории, что лидеры страны демонстрируют глубочайшую мудрость в управлении экономикой. Ее народ является самым трудолюбивым на планете. Перри произносил панегирик экономике Китая с такой энергией, что, казалось, его восхваления рикошетом отскакивали от зеркальных стен роскошно убранного зала. Но затем голос его упал и лицо приобрело грустное выражение. «Сейчас, — произнес он, — мы вступаем в эру лидерства Китая». Все присутствующие закивали головами. Каждый знал, что сказанное было правдой. Китайцы теперь оказались в авангарде капитализма.

Какие удивительные перемены случились за прошедший век! Сто лет тому назад китайцев считали никуда не годными предпринимателями. В 1915 году отец-основатель социологии Макс Вебер выступил с утверждением, что «мировоззрение китайцев», под которым он подразумевал присущее китайской культуре уважение к учености и бюрократии, не может служить подходящей почвой для зарождения «рационального капиталистического предпринимательства». Грубо говоря, для китайцев гораздо важнее было занять позицию в чиновничьей иерархии, нежели начать свое дело. Их ум не был направлен на поиски путей развития, заимствование новых технологий, открытие новых нестандартных подходов. В этом, конечно же, есть смысл. Как еще объяснить тот факт, что на пороге XX века, в то время как Запад покорял новые высоты в промышленности и торговле, Китай оставался империей, населенной нищими крестьянами? Причину явно надо было искать в традиционной культуре этой страны.