Михаэль Майер - Образование из Прасущности Народа

Эта надличностная точка зрения должна стать исходным пунктом и целью образования. Это как раз та умственная форма, которая находится в полной противоположности с мировоззрением рационализма, как оно было выражено в эпоху Просвещения. Как раз недостаточно того, если «Я» и «Ты» только механически связаны друг с другом, в куда большей мере тут должно быть взаимодействие между членами общества. Все должны подчиняться более высокому чувству общности посредством того, что они связаны с более глубокими сферами народной души. Народ будет народом только в той мере, насколько он беспрерывно наполняется определенной силой, придающей ему его стиль. Таким образом, у каждого народа есть свой собственный вид, свой собственный характер. Эта сила стремится из народа высоко вверх и старается придать форму подрастающему поколению. Все эпохи образуются этими силами. Этот описанный национальный дух — это принцип жизни, результат создающих формы сил природы. Хотя никакой народ и не сотворил все важные культурные вещи сам, однако, все дело — в обращении с полученным. Так, например, китайцы, которые хоть и трудолюбивы, усердны, и задолго до нас уже держали в своих руках бумагу, все же, не смогли породить никого, кто написал бы на этой бумаге что-либо разумное; они владели компасом и не предпринимали исследовательских путешествий; у них был порох, но их побеждали самые маленькие народы.

Эти мысли ведут от понятия воспитания непосредственно к понятию по существу биологически унаследованной идентичности, расы. Раса составляет не только своеобразную особенность народа, но также и своеобразную особенность человека; она неизменна, она ведет к культуре и формирует воспитание. Раса, это также неосознанные силы из глубин народной души, которые ищут оформления, ищут форму. Однако эти силы можно сгибать также и в других направлениях. Все, что принимает вид «магической формы», становится интересным для молодых людей, так как в этой фазе они связаны со стихийными силами еще сильнее, чем взрослые. В этой точке и начинают действовать программы экономики: Они все дальше оттесняют неосознанные, инстинктивные силы и одновременно трансформируют сознательное во что-то вроде вычислительной машины. Теперь все растворяется в числах, нужных для того, чтобы оценивать вещи и вследствие этого смочь приобретать их. Не всеобщее благо, а жажда обладания оказывается на первом месте. Вместе с тем подрастающее поколение втягивается в порядки, целью которых является прибыль. Также школы, университеты и другие педагогические учреждения охвачены этим «духом». Почти все содержание и методы обучения настроены на экономический рост и личную карьеру, на власть, славу и уважение. Таким образом, воспитательные функции переплетаются уже не с корнями народа, а с экономическими предпосылками.

Настоящая свобода означала бы осознанное формирование исходящих из расы вневременных сил, придание им формы истинной культуры. Только раса производит решающие ценности и сводит вместе членов народа. При этом между членами народа должно было бы царить согласие, а не хаос. Поэтому четырнадцать миллионов преимущественно нежеланных для коренного населения страны мигрантов станут проблемой не только для единообразного народного характера, но и для всего социального порядка страны. Эти люди, как пишет Крик, которые не принадлежат к народной общности и обладают сущностно иной, отличающейся от этой общности самоидентификацией, всегда будут сопротивляться против проводимого путем образования и воспитания их полного приравнивания и присоединения (интеграции) к этой общности. Они возражают, однако, не только против интеграции, как говорит Крик, но они неизбежно пытаются влиять, основываясь на своем собственном расовом характере, и на культуру хозяев. Таким путем они изменяют методы и содержание образования, воспитания, даже всей культуры. Ведь что приносят нам чужие народы? Тысячи ларьков с кебабом и шаурмой (как и филиалы «Макдональдса» и «Бургеркинга») как новая культура питания, свидетельствует самое большее о безвкусице; таким образом, эти жалкие попытки удержаться в чужой стране собственным трудом скорее подобны плакатной девальвации образа жизни немецкого народа.

Цель каждого народа — сохранить себя с помощью воспитания и размножения, пропадает из-за этих управляемых чужеродными людьми процессов. Однако, иноплеменные согласно Гумбольдту, никогда не позволят духу нации после формирования культуры снова потечь назад в сердце общности. Любая гуманитарная болтовня, которая ставит это положение вещей с ног на голову, — это пример удачного перевоспитания и не стремящейся к правде науки. Наши сегодняшние науки, которые большей частью руководствуются экономическими интересами, хоть и утверждают, что хотят познавать и образовывать вселенную, на самом деле уничтожают ее.

Надежда на то, что семья как воспитательная инстанция еще может воспротивиться этой перемене, в большинстве случаев не осуществляется. И это учреждение тоже больше не может заниматься воспитанием в соответствии с народно-национальными нормами. Семья, как традиционная форма сосуществования, находится сейчас на грани своего уничтожения. Там, где ее заново основывают в гротескной форме, у нее больше нет сил, чтобы поддерживать и передавать народные ценности. Послание, которое передают эти «новые семьи» является как раз тем посланием, которое разрушило их самих: Потребление! Тем самым как бы решен вопрос, какое мировоззрение у нашего подрастающего поколения определит позже его отношение к вещам. Материализм станет хищником в душе народа. То, что возникнет вследствие этого, это кризисы. Однако каждый педагогический кризис можно объяснить как ослабление народно-национального единства.

Что нужно делать? Воспитание и образование должны были бы показать себя независимыми от внешних, особенно от экономических, а вместе с тем и от политических влияний. Оно должно было бы вместо своего положения слуги стать носителем присущих общей сущности внутренних сил. Оно должно было бы стать революционным воспитанием, которое разрушит сегодняшние патогенные связи и сменит их новыми. Оно должно было бы открыть глубоко скрытую в наследственности идею и воплотить ее в новый мир форм. Оно должно было бы убрать вредный привитый экономикой индивидуализм и создать сознание общей целостности. Нужно стремиться в первую очередь не к профессии, а к призванию к общности. Только это применение национальносознательных ценностей образует море и как бы небо новой культуры.