Александр Прасол - От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава

Токугавская привычка как можно меньше времени проводить в тесном жилье сказалась и на гостиничном бизнесе. Роскошные гостиницы и “президентские” номера в Японии есть, но их немного. Номера абсолютного большинства гостиниц — крошечные комнатки, в которых есть только необходимое. Но — в таком ассортименте, какой нечасто встретишь в других странах. Эти миниатюрные гостиничные номера многочисленны, доступны по цене и, что интересно, относятся к бизнес-классу, потому что в них останавливаются рядовые сотрудники фирм и учреждений. За гостиницу платит работодатель, которому кажутся вполне приемлемыми и площадь 6–8 м 2(вместе с ванной, туалетом и прихожей), и стоимость ночевки в 40–60 долларов США. В России слово “бизнес” ассоциируется с большими деньгами и привилегиями (взять хотя бы авиабилеты бизнес-класса). Вероятно, это результат многолетнего труда советских карикатуристов, изображавших западных бизнесменов не иначе как с мешком денег за плечами. В Японии слово “бизнес” означает просто работу.

Те, кому доводилось останавливаться в японских гостиницах, вряд ли удивились новшеству, которое в свое время попало во все мировые СМИ и в очередной раз привлекло внимание к японскому рационализаторству. Я имею в виду гостиничные номера-капсулы. При кажущейся экзотичности это изобретение — не более чем очередной, вполне логичный переход от компактности к суперкомпактности. Первая капсульная гостиница появилась в Японии в 1972 году. Сегодня их множество. Размеры капсулы в токийской гостинице “Грин Плаза Синдзюку” — 2x1x1 метр. В ней можно только лежать. Хотя в каждой капсуле есть много чего полезного: телефон, телевизор, будильник, кондиционер.

Некоторые черты роднят капсульные гостиницы с коммунальными домами эпохи Токугава. Во-первых, одинаковое расположение — в два ряда вдоль длинного коридора. Во-вторых, контраст между предельно ограниченным личным пространством и довольно просторным общественным. Только вместо общего колодца, очага и туалета в современных гостиницах к услугам клиентов холл, бар и сауна. Стоимость — в среднем 20–40 долларов за ночь. Недорого.

Пользоваться пиктографическими знаками для передачи смысла японцы начали с тех пор, как познакомились с китайскими иероглифами. Японские историки считают, что это произошло в I веке.

В иллюстрированной версии “Повести о Гэндзи” (Гэндзи моногатари) есть изображение, на котором героиня романа, барышня Укибунэ, внимательно рассматривает лист с картинками, а сидящая рядом фрейлина читает вслух сопроводительный текст. Раннему приобщению глаза к хорошему делу в немалой степени способствовали китайские иероглифы, которые в те времена были еще ближе к картинкам, чем сегодня. А поскольку китайскую грамоту враз не выучишь, то в течение долгого времени неграмотным, но любознательным древним японцам приходилось довольствоваться картинками, которые им показывал рассказчик, сопровождая пояснениями. Такой рассказ называли этоки (букв. толкование картинок). Как часто бывает в языке, со временем название перешло с процесса на объект и словом этоки стали называть не только сопроводительный текст, но и сами картинки — предшественницы современных комиксов мата. Как и многое другое, они пришли к японцам с Корейского полуострова и поначалу использовались исключительно для популяризации буддийского учения.

Этоки

Демонстрация традиционного искусства (2008 г.)

В эпоху Токугава разглядывание картинок, сопровождаемое рассказами, стало очень популярным и вошло не только в религиозную культуру, но и в быт. Множество картинок плотно рисовали на одном большом листе бумаги и выставляли перед слушателями, как сейчас карту мира в школьном классе. С грамотой тогда было лучше, чем в эпоху богов, но не настолько, чтобы все умели читать, а развлечений хотелось. Поэтому рассказ знатока сюжета с показом этоки долгое время заменял японцам современные движущиеся картинки — кинематограф.

Показ картин с большим числом персонажей и сюжетов под комментарии священнослужителей можно и сегодня увидеть в некоторых японских храмах. Обычно это старинные сказания и легенды о происхождении какого-либо известного храма, об истории обычаев и традиций — или же рассказы о деяниях замечательных людей из данной местности. Сегодня жанр этоки считается элементом национальной культуры. Его изучают и поддерживают интерес к нему публики. Так, Университет Мэйдзи в марте 2006 года организовал в столице открытый семинар, во время которого специалисты рассказали много интересного и продемонстрировали мало известное сегодня искусство публичного выступления с показом. Есть и персональные любители и знатоки этого исторического жанра. В префектуре Нагано много лет существует историческое общество по изучению малой родины. Его бессменный председатель Кобаяси Итиро вместе с женой Рэйко всячески его пропагандируют и сами выступают с публичными лекциями в жанре этоки. Местный буддийский храм Дзэнко, один из старейших в стране (основан в 644 году), охотно предоставляет им свои помещения.

В VII–VIII веках в Японии появилась категория женщин, которые по разным причинам оказывались вне семьи — одни уходили сами, других выбрасывала на улицу судьба. В основном они группировались вокруг “Трех священных гор Кумано” (Кумано сандзан) — синтоистских святилищ, которые получали большие пожертвования и пользовались особой популярностью у паломников.

По мере распространения буддизма синтоистские святыни становились смешанными, синтоистско-буддийскими. Со временем монастырская уединенность и постижение глубинного смысла вещей окончательно стали прерогативой мужчин, а религиозным женщинам пришлось осваивать смежные занятия. К началу эпохи Токугава они нашли свою нишу. В XVII веке бродячие проповедницы (их по традиции называли бикуни, то есть монахинями, хотя монахинями в строгом смысле они не были) занимались преимущественно тем, что показывали горожанам и комментировали картинки с ужасами ада, ожидающими грешников после неправедно прожитой жизни. Бикуни проповедовали правильный буддийский настрой и мировоззрение, за что получали умеренное вознаграждение от благодарных граждан. Но при всем внешнем благообразии их профессии со временем она неуклонно приближалась к торговле и услугам, и в XVII веке облик проповедниц тоже начал меняться, приближаясь к артистическому. Хотелось, чтобы зрители-слушатели могли с удовольствием смотреть не только на картинки, но и на рассказчицу — тогда они собирались охотнее. Некоторые бикуни даже красили ногти на руках и ногах. Когда население прочно усвоило все, что нужно, про страсти ада и буддийский моральный облик, интерес к иллюстированным проповедям стал понемногу снижаться. Женщинам снова пришлось что-то придумывать.