Александр Прасол - От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава

Не менее важными для Иэясу были отношения с императорским домом. В 1615 году сёгун составил свод правил и на этот счет (Кинтю нарабини кугэ сёхатто). А для придания новому документу веса изложил его в семнадцати статьях — столько же было в первом японском законоуложении 604 года, составленном легендарным принцем Сётоку. Императорскому дому было определено годовое содержание в 100 тысяч коку риса: по меркам удельных князей доход выше среднего, однако в 6,5 раз меньше, чем досталось второму сыну Иэясу. При этом две трети содержания император должен был тратить на церемониал и представительские расходы, остальное — на себя. Императору предписывалось заниматься классическими науками, литературой, сохранять национальные традиции, выполнять жреческие функции и утверждать решения сёгуна. Причем все эти законные действия двор должен был осуществлять с разрешения правительства, поскольку, как писали современники, “на обязанности сёгуна лежит охранять от опасностей императора и его дворец и заботиться о мире и тишине в империи” [Венюков, 1871]. Чтобы исключить прямые контакты императора и удельных князей, все кадровые решения принимал лично сёгун по рекомендации госсоветников. И даже право императора наказывать провинившихся придворных сёгунат серьезно ограничил, оставив за собой последнее слово.

Императору было предписано “с почетом пребывать” в “фиолетовом дворце”, не выезжая за пределы своей столицы. Пятнадцать японских императоров (столько же, сколько было сёгунов Токугава) прожили свою жизнь и умерли, ни разу не увидев, как живут их подданные за пределами Киото. Японцы хорошо знали, что “в обыкновенном течении и порядке государственных дел [император] не имеет никакого участия; он даже не знает, что делается в государстве, разве только стороной доходят до него слухи” [Головнин, 1816].

Поэтому поездка молодого императора Мэйдзи в 1868 году из Киото в Эдо стала грандиозным историческим событием, взбудоражившим всю страну.

Хотя отношения символического и действительного правителей Японии были урегулированы законом, они все же оставляли место для флуктуаций. Люди взрослеют, старятся и умирают, поэтому баланс сил не бывает постоянным слишком долго. В 1787 году одиннадцатым сёгуном стал 14-летний Иэнари (1773–1841). Чтобы укрепить позиции юного правителя, его многоопытный советник Мацудайра Саданобу сделал удачный, как ему казалось, ход: предложил императору подписать указ о наделении Иэнари всеми мыслимыми полномочиями. Император, конечно, подписал. С одной стороны, указ подтвердил законность правления молодого сёгуна и помог ему установить фамильный рекорд — 50 лет во главе страны (1787–1837). Так долго не правил ни один его родственник. С другой стороны, этот указ напомнил японцам, кто в стране главный: всякому ясно, что полномочия может делегировать только вышестоящий нижестоящему, но не наоборот. Анализируя причины падения в 1867 году сёгуната и реставрации монархии, историки часто вспоминают этот документ.

Самый острый конфликт сёгуна и императора случился десятилетие спустя после смерти Иэясу, в годы правления его внука Иэмицу. Возник конфликт на почве формального разделения полномочий. В то время высшие синтоистские жрецы отправляли ритуал в мантиях фиолетового цвета, который веками считался в Японии священным. Право ношения фиолетовых мантий вместе с соответствующим рангом жаловал жрецам первосвященник-император своим специальным указом. Вот в этом праве и надумал ущемить императора второй сёгун Хидэтада. В 1613 году, еще при жизни Иэясу, он издал указ вполне в духе своего отца: перед получением рангов и званий от императора храмы должны согласовывать назначения в сёгунате. Цель была очевидной: принизить авторитет императорской власти и повысить собственный, ослабить связи императора с высшим духовенством и усилить его зависимость от сёгуната. Были и экономические резоны: за получение рангов храмы щедро благодарили императора. Эти подношения составляли важную статью дохода двора. А сёгунат бесконтрольные чужие доходы очень не любил. Хозяином императорского дворца в то время был 17-летний Гомидзуноо (1596–1680). Он приходился второму сёгуну зятем (был женат на его дочери Кадзуко) и, вероятно, поэтому не обратил внимания на распоряжение. Прошло четырнадцать лет. Хидэтада за исполнением своего указа почему-то не проследил. В 1623 году сёгуном стал его сын Иэмицу, также нестарый, и в 1627 году ему доложили, что отцовское распоряжение 14-летней давности, оказывается, не исполняется и за это время уже более десяти высших священнослужителей получили мантии фиолетового цвета. Двадцать пятого июля 1627 года правительство аннулировало все ранги и звания, присвоенные императорским домом после 1615 года. Заявивших о своем несогласии священников отправили в ссылку в забытую всеми синтоистскими богами провинцию Дэва (префектура Ямагата). Император Гомидзуноо в знак протеста отрекся от престола, разрешив тем самым конфликт. И счастливо дожил до 84 лет в окружении многочисленных детей, но без императорского титула.

Императорский дворец в Киото. Источник: shutterstock

Древняя столица Киото, кроме императорского двора, славилась многочисленными храмами и такой же многочисленной придворной аристократией. Ее место и смысл жизни тоже были определены основателем династии Токугава в соответствующем уложении (Кугэсю хатто) в 1613 году, составленном даже на два года раньше, чем положение о статусе императорского дома. Потомственным аристократам предписывалось служить верой и правдой императору (как удельные князья должны были служить сёгуну), участвовать в церемониях, литературно-музыкальных турнирах и вообще в придворной жизни. При императоре постоянно находились назначенные сёгунатом регенты-наблюдатели (кампаку), так что бакуфу знало о том, что происходит в “фиолетовом дворце”. Любые проявления нелояльности заканчивались для аристократов неотвратимой ссылкой — за этим строго следили. Аристократия состояла при дворе, но числилась на службе у сёгуната, за что и получала рисовое довольствие.

Принято считать, что в правление Токугава киотоские аристократы жили скромно, и в целом это верно. Но их выручала родовитость и титулы. Многие удельные князья мечтали породниться со знатными, но небогатыми фамилиями. Например, князья Симадзу, хозяева богатейшей провинции Сацума, через браки своих детей породнились с древним аристократическим родом Коноэ. По этому случаю княжество отстроило и подарило новым родственникам роскошную резиденцию, на которую приезжали посмотреть даже издалека.