Александр Прасол - От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава

Иерархичность проявлялась и в том, как называли и как обращались к женщинам разного возраста, социального и семейного положения. Например, жену сёгуна почтительно называли дайдокоро (букв. место на возвышении, в современном японском языке — кухня), жен самых знатных удельных князей, родственников Токугава называли горэнтю (букв. та, что находится за бамбуковой шторой), жен прочих князей — гонайсицу, (букв. внутренняя комната) и так далее, вплоть до простых горожанок. Всего таких наименований было пятнадцать. Одних только женщин 15–30 лет делили на четыре категории.

Иерархия была заметна в одежде, прическе, макияже. Замужние женщины чернили зубы и сооружали такие прически, которые не только отличали их от незамужних, но и сообщали окружающим о наличии или отсутствии у них детей. Безусловными законодателями мод в этой области выступали гейши и актрисы театра кабуки.

В середине XVII века невероятную популярность приобрела прическа “петля Кацуямы” (Кацуяма магэ), изобретенная гейшей Кацуяма из столичного района Канда. Забранные в пучок волосы перехватывались у самого основания и укладывались в петлю от затылка ко лбу, а конец пучка прятался внутри довольно сложной конструкции.

Со временем безумная популярность этой прически сошла на нет, а еще через столетие ее возродили как благородно-архаический атрибут старых добрых времен, которым пользовались только самые знатные женщины. А еще через сто лет прическа с небольшими изменениями стала обычной у простых замужних горожанок, и о славной ее истории уже мало кто помнил. Да и сегодня, надевая нарядное кимоно, японские женщины сооружают прическу марумагэ (круглый узел), которая в основе повторяет тот стародавний вариант.

Кстати, успех прически положительно сказался на судьбе ее изобретательницы: Кацуяма из рядовой гейши при городской бане быстро превратилась в самого дорогого в квартале Ёсивара “человека искусства” (таю).

Имена, которые женщины получали в замке, также различались по структуре и отражали их статус. Топ-дамы двух высших рангов, а также мать и жена сёгуна имели полноценные имена с китайским чтением, состоящие из трех иероглифов (например, Гэккоин). Фрейлины среднего звена (третий ранг и ниже) получали имена из двух иероглифов, чаще всего с японским чтением, среди которых фигурировали такие компоненты как “лес”, “река”, “остров” (например, Эдзима). Служанок низших рангов называли односложными именами с японским чтением, к которым добавляли мягкий префикс вежливости о- (Осаэ, Омиё). Так же называли простых горожанок.

В замке сохранялись узкая специализация и дробление функций. Например, главным контролершам входов в Большой внутренний покой (одзёгути, 7-й ранг) подчинялись дежурные контролерши по выдаче разовых пропусков и служанки, запиравшие и отпиравшие двери (окиттэгаки и оцукаибан, 13-й и 19-й ранги соответственно). Тот, кто несет ответственность за входы и выходы, не должен сам их запирать и отпирать — типичное правило того времени.

В замковой жизни важную роль играл принцип личной преданности как основа дисциплины и кооперации. Фрейлины и служанки имели право нанимать за собственный счет внештатных помощниц или учениц, для которых становились главными гарантами пребывания в замке. Это снимало все вопросы, касающиеся выполнения штатных обязанностей и распоряжений вышестоящих.

Фрейлины первых шести рангов составляли элиту Большого внутреннего покоя. Они не имели постоянных хозяйственных функций, их жизнь в замке в основном сводилась к участию в ритуально-культурных мероприятиях и подготовке к ним. Они выполняли также распорядительные функции при обслуживании сёгуна и его супруги. В замок нанимали пожизненно, но на трех низших разрядах текучесть была высокой: проработав несколько лет, девушки уходили сами. Во-первых, работа самая тяжелая и малооплачиваемая, а положение бесправное. Во-вторых, многие устраивались в замок временно — для улучшения послужного списка. Влиятельные горожане и даже крестьяне, точнее сельские старосты, всеми силами старались хоть ненадолго пристроить дочерей в замок, и это им часто удавалось. Факт службы у самого сёгуна резко повышал шансы девушки на удачное замужество и обеспеченную жизнь. Прошедших суровую школу замка Эдо охотно принимали в знатные самурайские или богатые купеческие дома. А при острой нехватке невест в столице это был еще и трамплин в карьере. Большая часть блестящих замужеств эпохи, когда незнатная женщина становилась совладелицей, а то и хозяйкой состояния, приходилась на бывших фрейлин замка Эдо. Это называлось “сесть в роскошный паланкин” (тама но коси).

Также вне штатного расписания, временно, в замке находились помощницы и помощники всех категорий, нанимаемые фрейлинами и служанками замка за собственный счет. Обычно это были мальчики и девочки 12–17 лет, помогавшие своим хозяйкам. Девочки убирали комнаты, стирали и готовили, а мальчики были на посылках и выполняли мелкие поручения за пределами Большого внутреннего покоя. Девочки жили вместе с хозяйками, мальчики — на общей половине ( Хиродзасики ).

Служебная карьера на женской половине замка шла двумя главными путями — административным и любовно-эротическим. Первый позволял возвыситься до 3-го фрейлинского разряда (тосиёри) и выполнять распорядительские функции. Конечным пунктом любовной карьеры считался 6-й ранг (тюро ), из обладательниц которого сёгун выбирал наложниц. Главный резерв их пополнения — затейницы 11-го ранга (оцуги). Симпатичные, хорошо воспитанные и владеющие классическими искусствами фрейлины оцуги набирались из дочерей хатамото с таким расчетом, чтобы взгляд правителя мог на них задержаться. Это случалось довольно часто, и тогда девушка быстро попадала в спальню сёгуна в обход процедуры. Официальный статус наложницы ей присваивали задним числом. После завершения любовной карьеры самые способные девушки могли рассчитывать на повышение до 3-го ранга. Этот вопрос решался коллегиально, с согласия всех действующих тосиёри. Впрочем, большинство обитательниц замка ни о чем таком не думали, а просто выполняли свои ежедневные обязанности, радуясь своему завидному положению и рисовому довольствию.

Жалованье фрейлин на протяжении двух с половиной столетий постоянно менялось, хотя и незначительно. Фрейлина 6-го ранга, например, в среднем получала в год 12 коку риса, 40 рё золотом плюс рисовый паек на четырех иждивенцев — она нанимала себе двух-трех служанок. Это жалованье намного превышало средний годовой доход того времени.