Мортимер Адлер - Как читать книги. Руководство по чтению великих произведений

Уже давно известно, что в те периоды европейской культуры, когда люди хуже всего умели читать и писать, они поднимали больше всего шума относительно того, что все написанное до них невозможно читать. Подобные тенденции наблюдались в эпоху эллинистического декаданса и в пятнадцатом веке. Так происходит и сегодня. Если людям недостает навыков в чтении и письме, их ущербность выражается в чрезмерной критичности к тому, что пишут другие. Психоаналитик увидел бы в этом патологическую проекцию собственной несостоятельности на других людей. Чем хуже мы пользуемся словами, тем охотнее обвиняем в заумности окружающих. Мы даже можем сделать свои кошмары фетишем и посвятить себя семантике целиком и полностью.

Бедные специалисты по семантике! Они не знают, что выдают себя с головой, составляя списки непонятных книг. Похоже, семантика не сильно помогает им, если по окончании исполнения всех ее ритуалов они по-прежнему оказываются неспособными прочесть массу текстов. Семантика не помогла этим людям стать «лучшими читателями», хотя они искренне верили, что стали обладателями заклинания вроде магического «сезам». Если бы они только осмелились признать, что проблема не в великих писателях прошлого и настоящего, а в их умении читать, то забросили бы свою семантику или, по крайней мере, перестали бы учиться читать с ее помощью. Научившись читать чуть лучше, они бы обнаружили, что в мире гораздо больше доступных и понятных книг, чем им доселе казалось. Сейчас для них таких книг не существует в принципе.

Тот факт, что гуманитарные искусства не практикуются широко в учебных заведениях и за их пределами, очевиден по результату: студенты не учатся писать и читать, а преподаватели не знают, как им помочь. Но первопричина сложна и запутана. Чтобы объяснить, как мы дошли до нынешней ситуации в образовании и культуре, придется подробно изучать современную историю, начиная с четырнадцатого века. Я же ограничусь двумя неполными и поверхностными объяснениями.

Первое . Наука — главное достижение нашего времени. Мы прославляем все удобства и средства комфорта, мы ценим ту власть над природой, которую они дают нам. Плененные научным методом, мы считаем его эликсиром знания. Я не собираюсь утверждать (хотя на самом деле так считаю), что экспериментальный метод — далеко не волшебный ключ к любой области знания. Скажу лишь, что в некоторых ситуациях и определенных культурных условиях системе образования свойственно делать упор на научном способе мышления и обучения, отрицая или же полностью исключая остальные.

Итак, мы пренебрегли обучением у других в пользу альтернативного способа — самостоятельного открытия. В результате все гуманитарные искусства, необходимые при обучении первым способом, например искусство чтения, оказались забыты, но стало процветать искусство независимых исследований.

Второе объяснение проистекает из первого. В век науки, когда постоянно происходят открытия, пополняющие багаж наших знаний, мы склонны думать, что у прошлого ничему не научишься. Великие книги на полках библиотек интересны лишь как антиквариат. Пусть с ними возятся те, кто пишет об истории культуры. Нас волнуют цели общества, окружающая природа, поэтому мы либо должны сами становиться учеными, либо постоянно читать в газетах о последних научных конференциях и открытиях.

Зачем утруждать себя чтением великих трудов ныне покойных ученых? Они ничему нас не научат. Подобное отношение моментально распространяется на философию, нравственные, политические и экономические учения, великие исторические работы, написанные до «эпохи последних исследований», и даже на литературную критику. Парадокс в том, что мы таким способом отрицаем прошлое, даже в тех сферах, где не используется экспериментальный метод, поскольку на их состояние нельзя повлиять изменением результатов эксперимента.

Любое из поколений может дать человечеству лишь несколько великих книг, а потому большинство из них непременно относятся к прошлому. Прекратив читать великие труды прошлого, мы вскоре перестаем читать даже немногие великие книги современности и довольствуемся пересказами «из вторых уст». Все это порочный круг. В своей озабоченности проблемами современности и последними исследованиями мы не читаем великие книги прошлого. Избегая такого чтения и считая его неважным, мы не утруждаем себя попытками читать сложные книги. И в результате перестаем учиться читать. Далее мы утрачиваем способность читать даже современные великие книги, хотя можем восхищаться ими на расстоянии — через «семь покрывал» популяризации. Нехватка упражнений ведет к атрофии. В конце концов мы теряем способность читать даже популярную литературу.

Этот порочный круг требует более пристального внимания. Невозможно улучшить технику игры в теннис, имея соперника, которого легко победить. Так же невозможно развивать навыки чтения, отдавая предпочтение книгам, не требующим серьезных усилий и новых ресурсов. Великие книги перестали играть традиционную роль главных источников знаний, в результате чего мы постепенно утрачиваем возможность учить студентов читать. Развивать их способности на базе современной низкопробной повседневной литературы совершенно невозможно. Нельзя научить студентов хорошо читать, если не требовать от них регулярной «тренировки» навыка на высшем уровне.

Вторая особенность этого порочного круга не менее коварна. Оказывается, нет особого смысла читать великие книги со студентами, которые не подготовлены к чтению еще в школе и поэтому не продолжают работу над собой в ходе дальнейшей учебы. В этом — если помните — заключалась основная проблема моего курса Honors в Колумбии. Я подозреваю, что она существует и по сей день на других курсах чтения.

Нельзя обсуждать со студентами книги и одновременно учить их читать в рамках одного и того же непродолжительного курса. Это становится совершенно очевидно, когда видишь перед собой студента, который в начальной и средней школе не получил даже минимального развития навыка чтения, а другие курсы колледжа и сейчас не требуют от него умения читать ради понимания.

Это в полной мере относится и к нашему опыту в Чикаго, о чем я ранее уже упоминал. Мы с мистером Хатчинсом читаем со студентами великие книги десять лет подряд. Нам почти не удалось достичь своей цели — дать этим студентам гуманитарное образование. Я называю студентом, заслуживающим степени бакалавра гуманитарных наук, лишь того, кто способен читать великие книги и прочел хотя бы некоторые из них на должном уровне. Если таков эталон — мы редко добивались успеха. Конечно, дело может быть и в нас, но я склонен думать, что почти невозможно преодолеть инерцию и недостаток подготовки студентов одного отдельно взятого курса.