РАФАЭЛЬ САБАТИНИ - Книга без названия

Хотя Изабелла была католичкой ревностной и весьма милосердной, тем не менее, в своих приговорах она чаще склонялась к наказанию, чем к помилованию. Она внимательно выслушивала советы, но всегда поступала по-своему. Изабелла никогда не отказывалась от выполнения того, что сама пообещала, кроме тех случаев, когда ей приходилось отступать под давлением обстоятельств. Ее упрекали (заодно с супругом) в недостаточной щедрости, потому что, считая королевские наследственные владения существенно уменьшенными из-за раздаривания поместий и замков предыдущими правителями, она всегда была очень осторожна в подобных подарках.

«Король, – обыкновенно говорила Изабелла, – должен заботливо сохранять свои домены, поскольку с утратой оных теряются средства, необходимые для того, чтобы его уважали и любили, и сила, необходимая для того, чтобы боялись».

Таков портрет, оставленный нам Пулгаром. Учитывая, что он пишет о царствующем монархе, в его описаниях можно заподозрить лесть, поскольку во все времена панегиристы не скупились на изъявления искусной несдержанной восторженности, когда дело касалось изображения царствующей особы. Впрочем, восторженные эпитеты в адрес этой одаренной, отважной женщины вполне уместны.

Поступки говорят о ее характере более красноречиво, чем это может сделать перо какого бы то ни было летописца. Свершения Изабеллы – за одним мрачным исключением, которое является темой этого повествования, – вполне подтверждают все, что Пулгар и прочие ставят ей в заслугу.

Не прежде, чем расправившись с внешними врагами, оспаривавшими ее право на корону, она приступила к подчинению тех, кто сопротивлялся ее власти внутри страны. В сих титанических трудах Изабелла опиралась на поддержку Аминго де Кинтанильи, своего канцлера, и Хуана Ортеги, королевского ризничего. Именно они предложили ей организовать братства для борьбы с терзавшим страну разбоем. Создание эрмандада 38 имело целью – с разрешения и под руководством короля – обеспечить мир и защиту достояния королевства. Изабелла с готовностью одобрила предложенное, и братство было немедленно основано, а средствами к его существованию послужили сборы с тех, кто был заинтересован в этом.

Превосходно организованное, это полувоенное-полугражданское сообщество столь эффективно выполняло доверенное ему дело, что двадцать лет спустя (в 1498 году) стало возможным упразднить его и заменить более простой и менее дорогостоящей системой полиции, которая теперь уже могла поддерживать восстановленный порядок.

В отношениях с беспокойным и непокорным дворянством Изабелла использовала методы, сходные с теми, которые применил в подобном случае ее сосед Людовик XI Французский. Она награждала государственными должностями в соответствии с заслугами, невзирая на происхождение – до той поры только высокое происхождение давало право на высокие посты. Карьера юриста объявлялась отныне открытой и для представителей средних классов, а любой пост ниже короны был доступен для юристов, которые благодаря этому стали верными союзниками монархов.

Дворяне не отважились восстать, но в недвусмысленных выражениях протестовали против этих двух нововведений, нанесших ощутимый ущерб их престижу. Оки заявляли, в частности, что учреждение эрмандада – это проявление недостаточного доверия к «верноподданному дворянству», и предлагали монархам назначить четырех представителей их сословия в состав высшего совета, управляющего делами государства, тем самым восстановив структуру власти, существовавшую при предыдущем короле Энрике IV.

На это королевская чета возразила, что эрмандад является временным институтом, который охотно принят страной и который им угодно сохранить. Что до государственных постов, то лишь монархам принадлежит право определять степень влиятельности исполнительных органов и назначать людей на высокие должности. Дворяне, добавляли они, – вольны по своему усмотрению остаться при дворе или удалиться в свои владения; что же касается самих монархов, то до тех пор, пока угодно будет Богу сохранять за ними высокое положение, которым Он соблаговолил их наделить, они не будут уподобляться королю, приводимому им в пример, и не станут марионетками в руках «верноподданного дворянства».

Такой ответ привел дворян в замешательство, поскольку дал понять, что наступили перемены и что дни беззаконий эпохи Энрике IV безвозвратно прошли. Заставить их осознать возникшую ситуацию – это уже что-нибудь да значило. Но предстояло сделать гораздо больше, чтобы подчинить дворян изменившимся условиям, и Изабелла неуклонно продолжала проводить избранную политику и последовательно добивалась выполнения своих требований, чему Пулгар в своих «Хрониках» приводит конкретные свидетельства:

«Во дворце королевы в Вальядолиде вспыхнула ссора между доном Фабриком Энрикесом (сыном адмирала Кастилии) и доном Рамиро де Гусманом. Известие об этом достигло королевы, и она приказала обоим спорщикам находиться под домашним арестом в их апартаментах, пока она не решит, какой приговор по поводу происшедшего следует вынести. Но Фабрик выказал презрение к королевскому наказу – он не повиновался ему и появился на свободе. Узнав об этом, Изабелла предоставила более послушному Гусману свободу, и смысл ее слов состоял в том, что ему не причинят ущерба.

Несколько дней спустя, когда Рамиро де Гусман мирно прогуливался по улице, уверенный в действенности обещания королевы, на него напали трое скрытых под масками всадников из домочадцев Фабрика и жестоко избили. Едва королева услышала об этом очередном публичном оскорблении ее достоинства, она села на лошадь и понеслась под проливным дождем из Вальядолида в замок адмирала в Симанке. Она уехала одна, не дожидаясь эскорта, который тут же последовал за ней, но смог догнать королеву лишь у самых стен крепости адмирала.

Королева вызвала адмирала и потребовала выдать непокорного сына на ее суд, а когда дон Алонсо Энрикес возразил, что его сына здесь нет, она приказала своим подчиненным обыскать замок от зубцов стен до подземелья. Поиски, однако, закончились безрезультатно, и возмущённая Изабелла вернулась в Вальядолид с пустыми руками. Приехав, она слегла в постель и всем, кто приходил справиться о её здоровье, отвечала: «Мое тело ноет от ударов, нанесенных вчера по моему достоинству доном Фабриком».

Адмирал, испугавшись гнева короля, решил выдать своего сына на суд королевы. Тогда коннетабль 39 Кастилии – дядя Фабрика – взялся быть заступником. Он приехал с доном Фабриком в Вальядолид и, умоляя Изабеллу учесть, что молодому человеку всего лишь двадцатый год и что он согрешил из юношеской опрометчивости, просил ее вынести ему суровый приговор, если она предпочитает уступить своим капризам, или проявить снисхождение, что следовало бы признать справедливым.