Андрей Буровский - Арийская Русь. Ложь и правда о «высшей расе»

И в России тоже, несмотря на мировые войны и чудовищные потери, чуть не половина населения — ярко выраженные германофилы. Совершенно нелогично, учитывая недавнюю историю. Совершенно закономерно, если помнить — мы ближайшие родственники по древнему арийскому наследию.

И из наследников культуры мы ближе всех к исходному наследию. Даже говорим, издавая похожие звуки.

Половина мира сегодня — часть индоевропейского мира. Но в разной степени. Политически некорректные высказывания уже стали нормой для автора этой книги, что тут поделаешь! Так вот — из всех народов русские в самой большой степени наследники праиндоевропейцев.

Россия — европейская держава? Да.

Россия — евразийская держава? Да.

Россия — христианская страна? Да.

Все эти утверждения верны, и я совершенно не собираюсь заменить их чем-то, отрицать их или восставать против них. Но я скромно замечаю, что эти утверждения вполне можно дополнить еще и таким:

Россия — самая арийская страна.

Некорректно? Вне всякого сомнения. Зато правдиво. Попробуйте это опровергнуть!

Удивительно дело, но у всех ариев, всех индоевропейцев оказывается много мест на Земле, где они могут чувствовать себя не чужими. Не во всех этих местах жили предки, во многих из них жили родственники или предки родственников.

Индоевропеец напоминает человека из большой разветвленной семьи. Можно ведь считать своим домом не только дом отца и деда, но и место, где жили прадеды, и дом дяди по матери, родственников отца…

Индусов неудержимо тянет на Север. Самые горячие головы — так аж до самого Северного полюса. Тянет потому, что их предки происходят отсюда, из холодных евразийских степей.

Что интересно — русских совершенно не тянет в тропики. Тянет конкретно к индусам. Интерес к другим народам тропической Азии (к вьетнамцам, кампучийцам или тайцам, например) довольно скромный, а вот к Индии — очень большой. Родственники.

Но вот к степям русский человек испытывает почему-то очень теплое чувство. Даже если прожил всю жизнь в лесной зоне и степи представляет себе довольно смутно. И все равно что-то родное!

Причем нас куда тянет? На Северный Кавказ. В Причерноморье. Когда Потемкин в ХVIII веке завоевывал эти земли, это было очень популярной мерой. Создавалась огромная Новороссия — и в представлении большинства россиян в том была некая историческая справедливость. Мол, Россия возвращается туда, откуда нас вытеснили степняки. Но русских-то из Причерноморья никто отродясь не вытеснял. Во-первых, потому, что субэтнос великороссов возник значительно позднее, чем монголы уничтожили Русь Причерноморскую.

Во-вторых, потому, что сама эта Русь Причерноморская, Тмутаракань, была дальней и глухой периферией Древней Руси. Почему и стало слово Тмутаракань символом чего угодно, только не столичного местоположения.

А тем не менее нас неудержимо тянет в эти места. Хотим хоть раз в жизни увидеть Новороссию и окунуться не в какое-нибудь, а именно в Черное море. Можно сколько угодно обманывать самих себя, рассказывая, что это потерянная и обретенная вновь Русь. Но это не так. Степи Причерноморья, Северный Кавказ — это дом нашего троюродного дядюшки. Мы сентиментально относимся и к самому дядюшке, и к его дому.

А еще более сильные чувства испытывают русские люди к Европе, и особенно к Германии. Уж сколько раз говорилось, что европейцы вовсе не считают нас «своими»! (А они и правда не считают.) Что прагматические деловые интересы России и Запада то сходятся, то расходятся и не надо видеть в Западе своих братьев. Говорят… говорят… Мы вроде и верим — но не действует. Потому что на уровне сознания все верно, все справедливо. А на уровне подкорки мы знаем, что Европа, особенно Германия, — это дом. Дом предков, своего рода домик в навсегда покинутой деревне.

Может, кто-то возмутится этим образом — мол, какой же это «домик», могучая богатая Германия! Но опять же — на уровне сознания мы вполне рационально понимаем окружающий мир. А на уровне подкорки — вовсе нет. Для нас Северная Европа, ее дремучие дубравы, серые воды Балтики, ярко-голубые стремительные воды Дуная — это окрашенный сентиментальными чувствами прадом. В частной жизни это был бы дедушкин и бабушкин домик в деревне. Прагматически — ни зачем не нужное место, которое мы давно переросли. А в подсознании — место, где мы провели часть детства. Квохтание кур, тихий сельский вечер, бревенчатая стена дома, мычание коров на лугу…

Все это наполняет душу покоем, радует ее… и нас туда неудержимо тянет.

…Да-да! Именно! Плеск воды в Рейне, каменные укрепления среди болот, сиплое мычание зубров, заблудившихся в октябрьском тумане… Мы оттуда. Мы были там, и эта память хранится в наших генах. Мы любим Европу, что тут поделать. Мы испытываем к ней чувства младшего брата, который ушел из дедушкиного дома, а в этом доме остался его родственник, троюродный брат… Старший брат, которому очень хочется нравиться. Если даже младший брат давно перерос оставшегося, стал умнее и сильнее — все равно хочется, что тут поделаешь!

Мы и правда во многом переросли немцев — но все равно смотрим на них снизу вверх, как на потомков старшего брата, который остался в старом родовом доме. И пытаемся дружить с ними, нравиться им. Это иррациональное желание.

И ведь европейцы тоже чувствуют примерно то же самое!

Как неудержимо потянуло их в Индию, в Иран, стоило им узнать о родстве! Потянуло гораздо сильнее, чем требовали любые рациональные планы и желания колонизаторов. Ни культа Африки, ни культа Америки не возникало у французов и англичан. А вот культ Индии — был. И еще какой сильный культ, какое сильное стремление туда!

И в Россию их тянет просто неудержимо. Никакими геополитическими соображениями, никакими роскошными черноземами Украины, никакими богатствами России не объяснить этого упорного, мутного в своей иррациональности, буквально зоологического стремления.

И комплекс старшего брата! Того самого, что остался в родовом имении. Который и должен, как старший, поучать младшего, натаскивать и при необходимости — наказывать. По всем законам родового общества, которые тоже в крови у всех современных людей.

Реальное соотношений сил, интеллектов и возможностей во внимание не принимается. Инстинктивные программы и законы рода ничего не знают о карьере, интеллекте, богатстве и ученых степенях.

Возможно, читатель наблюдал нечто подобное, когда сельский родственник пытается высокомерно учить горожанина, приехавшего погостить в дом давно покойного дедушки. Такие сцены постоянно происходят в отношениях России и Германии. Далеко не всегда для поучений есть основания… в смысле — рациональные основания. Но очень хочется старшему брату учить. А младшему ну так хочется учиться… Против разума.