Марк Уральский - Чехов и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Еще раньше, в 1888 году усилиями юдофобов — в этой кампании особенно отличился князь В. Мещерский и его журнал «Гражданин», опубликовавший «Письмо в редакцию» некоего «Г-на» о скульпторе М. М. Антокольском, в котором возглашалось, что образ Великой русской императрицы [230]не должен быть воплощен скульптором-иудеем. В защиту Антокольского поднял свой голос В. Стасов в статье «Читатель и редактор» («Новости», 1888, № 208, 30 июля). В ней Стасов ответил на помещенное в «Гражданине» (1888, № 203, 23 июля) анонимное «Письмо в редакцию» о скульпторе М. М. Антокольском. Буренин стал на точку зрения «Гражданина», возмущавшегося тем, что «жиду» Антокольскому заказан памятник Екатерине II.

По поводу этой полемики имел место интересный в контексте нашей темы обмен мнениями Чехова с А. А. Сувориным-младшим. Из их переписки, которая, к сожалению, дошла до нас лишь в отрывках, видно, что взгляды Чехова на «еврейский вопрос» в это время уже носили явно либеральный характер.

А. А. Суворин — А. П. Чехову, 15 августа 1888 (Москва).

О фельетоне Буренина отец сказал мне, когда прочитал его: «конечно фельетон написан хорошо, но он ругательный». На это я ему возразил: «пожалуй что так, но воображаю что такое Стасов „наворотил“ в „Новостях“ об Антокольском и Буренине. Ведь ты этого не читал, не читал и я, но прекрасно могу себе представить». Стасов не совсем юродивый. Юродивые никого не заставляют поклоняться своему делу, они были газетчиками-обличителями своего времени, несвободными от третьего предостережения в виде кутузка и палок, а Стасов готов бить дубиной в лоб всякого, у кого Антокольский сидит не на самой вершине Олимпа. Боги Стасова — это изломанные уродцы с обезьяньими руками и ногами, или он хочет насильственно (и эту насильственность он понимает) занять храмину русского искусства и зычно возглашать в ней хвалу им в роли первосвященника, несменяемого непременно. Кто из этих уродцев не захочет иметь Стасова своим первосвященником, тому Стасов не замедлит изменить, совершенно «как женушка». Стасову хочется не столько торжества своих идей, сколько торжества своей личности и это мне в нем глубоко противно и удары по этой личности (литературной конечно) я не могу осуждать не кривя душою. Пускай Стасов уже и старый человек. Притом идея фельетона Г-на: в делах искусства не должно быть места кумовству и протекциям, совершенно правильная [231].

В конечном итоге проект еще одного памятника Екатерине II для Петербурга работы Марка Антокольского был забракован императором Александром III [232].

Интересной особенностью позиции Чехова в полемике об Антокольском является то обстоятельство, что писателя, столь неприязненно относившегося к русско-еврейским литераторам, нисколько не волновало еврейское происхождение мастера, когда дело касалось художников или скульпторов [233]. Подтверждением этому является история создания памятника Петру I для Таганрога. Чехов, загоревшийся этим проектом в конце 90-х годов, уже являлся в это время не только всероссийской, но и мировой знаменитость. Он умело дистанцировался от какой-либо политической ангажированности, водил дружбу и с консерваторами, и с либералами, и с толстовцами, и с радикальными демократами (Горький, Короленко), и уже только по этой причине был всеми любим и привечаем. Казалось бы, ему ничего не стоило обратиться, например, к петербургскому скульптору-монументалисту Александру Опекушину, прославившемуся в России своими памятниками А. С. Пушкину в Москве (1880), Петербурге (1884) и Кишиневе (1885), М. Ю. Лермонтову в Пятигорске (1889), Александру II (у южной стены Кремля, 1898), Екатерины II (в здании Московской городской думы, 1896), а также грандиозный — его общая высота вместе с постаментом составляла почти 16 м., памятник генерал-губернатору Восточной Сибири Н. Н. Муравьеву-Амурскому в Хабаровске (1891). Александр Опекушин — ревностный православный христианин и монархист, был очень популярен в правоконсервативных кругах российской элиты и пользовался покровительством Александра III и др.

Он мог обратиться также и к молодому московскому скульптору Сергею Волнухину, который, не будучи в то время знаменитостью, явно запросил бы меньшую плату за свою работу.

Однако, при всей своей прагматичности, Чехов делает выбор в пользу русских скульпторов, живущих в Париже. Как явствует из его письма П. Ф. Иорданову от 21 апреля (3 мая) 1898 года (Париж), он выбирает двух европейских знаменитостей, и оба они — Бернштам и Антокольский, евреи:

Многоуважаемый Павел Федорович, кроме Антокольского в Париже проживает еще один русский скульптор, весьма известный, работы которого занимают видное место на выставках и в музеях. Это Бернштам (69 rue Douai, Paris). Он также занимался много Петром, сделал много интересного и между прочим занят теперь «Петром, встречающим Людовика XV» — это, вероятно, для музея Александра III в Петербурге. Я послал Вам три фотографии, из которых на одной Петр целует мальчика, Людовика XV.

Бернштам с радостью взялся бы за статую для Таганрога [234]. Он говорит, что 20 тысяч вполне достаточно, что это большие деньги; за работу он не возьмет ничего, довольствуется лишь одною честью. По его мнению, Петр должен быть молодым, каким он был, когда основывал Таганрог, и должен иметь размеры до 5–6 арш<���ин>.

Завтра буду у Антокольского и возьму у него фотографию, которую он обещал.

Рассказывая о знакомстве Чехова с Леопольдом Берн штамом, отметим — как один из казусов в истории русско-еврейских культурных связей (sic!), что этом скульптор-еврей, большую часть жизни проведший в Париже, являлся исключительно востребованным в царской России. Он исполнил знаменитые бюсты Ф. М. Достоевского (по посмертной маске, 1881 г.), М. Е. Салтыкова-Щедрина (нач. 1880-х гг.; установлен в 1900 г. на могиле писателя), Д. И. Фонвизина, А. С. Пушкина и А. Н. Островского для фойе Александринского театра (нач. 1880-х гг.), памятник А. Г. Рубинштейну (установлен в 1902 г. в фойе Петербургской консерватории), А. С. Пушкину (1911 г.; ныне у Египетских ворот в г. Пушкин) и Петру I: «Петр I целует инфанта Людовика XV» (установлен в 1902 г. в Петергофском парке, не сохр.), «Петр I спасает утопающих в Лахте в 1724 г», «Петр I обучается в городе Саардаме в Голландии корабельному делу в 1697» («Царь-Плотник»; установлены в 1909 и 1910 гг. на Адмиралтейской набережной; сняты в 1918 г.; копия последнего установлена там же в 1996 г.).

Бернштам — «любимый скульптор государя императора Николая II», — см. [СЕВЕРЮХИН], портретировал как самого Государя, так и членов императорской семьи (1896). Последней работой, выполненной им для Ст. Петербурга, является бюст Александра III (установлен в 1914 г. в сквере Русского музея, снят в 1918 г.).

В конечном итоге выбор Чехова был сделан в пользу Марка Антокольского, о чем он сообщил из Парижа П. Ф. Иорданову 16 (28) апреля 1898 года: