Николай Богомолов - Разыскания в области русской литературы XX века. От fin de siecle до Вознесенского. Том 1. Время символизма

Датируется по не слишком разборчивому почтовому штемпелю, потому дата может быть определена не вполне верно, однако письмо в любом случае относится к осени 1898 г., когда Е. Овербек была в России.

О Елизавете фон Овербек подробнее см. выше, в п. 12, примеч. 5, и далее.

Год вписан карандашом неизвестной нам рукой. Однако по смыслу письма оно действительно относится к этому времени.

Приемная (?) мать Е. Овербек.

Вероятно, имеется в виду А. П. Философова (1837–1912), известная общественная деятельница, мать Д. В. Философова.

От французского «logement» — квартира.

Зинаида Афанасьевна Венгерова (1867–1941), литературный критик и переводчица, автор работ по истории западноевропейской литературы.

Речь идет о марксистском журнале «Начало», выходившем в 1899 г. и печатавшем роман Мережковского «Воскресшие боги» (под названием «Возрождение»). Всего появилось 4 номера, после чего журнал был закрыт. Подробнее см.: Русская литература конца XIX — начала XX в.: Девяностые годы. М., 1968. С. 419–420

День ( франц. ).

15 мая 1900 г. Комаровой из Флоренции написала сама Е. Овербек. Приведем большую выдержку из ее письма, поскольку оно приоткрывает некоторые обстоятельства отношений Овербек и Гиппиус. «Quant à moi, je crois que Mrs. Splatt vous a dit que je demeure avec les Mérejkovskis maintenant? C’est vrai que je n’étais que quelques mois en Angleterre l’été passé et que j’ai réjoint Zina et Dmitry Serg. en Italie cet automne. Nous étions d’abord à Rome, puis nous sommes restés en Sicile pendant trois mois et nous sommes à Florence pour le moment où nous resterons jusqu’au 24 mai, pour aller en Allemagne ensuite; Zina et son mari à Homburg et moi chez des parents à Coblence. Zina se porte très bien et moi aussi je me porte mieux qu’au commencement de cet hiver. Je voudrais tant, si vous le permettez, vous parler tout a fait franchement de mes plans et mes idées. Vous m’avez témoigné tant d’intéret amicale que j’ose vous regarder comme une véritable amie et je suis sure que vous me comprendrez. C’est si triste qu’on bonheur soit si souvent obtenu à la condition de souffrance d’un autre; ainsi, pendant les deux années passées j’ai souffert beaucoup à cause de la souffrance que je devais donner à ma mere, qui est si bonne et qui m’a tant aimée. Pendant son séjour à Pétersbourg vous avez probablement senti qu’il existait des rélations assez pénibles entre ma mère et Zina, ce qui m’a mis, moi aussi, dans une situation très difficile. Il est impossible de juger ce qui est bien ou mal dans ce cas; chacune a raison et chacune a tort. Le fait est pourtant, que ce deux natures ne peuvent se comprendre et c’est par cela que Mrs. Splatt ne peut plus s’adresser à Zina pour ce que ca soit. Moi j’aime Zina de tout mon coeur et je l’ai peut ȇtre vue de plus près que personne; mais j’ai parfois des dоutes très fortes si, pour mon art, il est bien que je suis toujours aupres d’elle. Je suis trop faible pour ne pas être avalée par une nature plus forte et je crains que, pour une artiste, la première condition est la liberté, intérieure et extérieure. Zina n’est point de mon avis: elle pense que ce n’est qu’avec elle que je puis me développer et créer quelque chose digne dans mon art. Un des sentiments les plus forts en moi c’est mon amour pour la Russie, ma patrie, et je crains que je commence à confondre un amour pour Zina avec celui pour la Russie. Ainsi, pour être claire sur moi-même je voudrais voir mon pays et vivre la indépendante de Zina, — pour quelque temps seulment peut être, — jusqu’à ce que j’ai reconnu moi-même où est la vraie force. Je m’ai presque pas de connaissances en Russie, mais il me semble que c’est une occasion formidable d’aller maintenant en Russie avec Mrs. Splatt, voir la Russie avec des yeux frais. D’ailleurs, je désire de tout mon coeur d’éffacer le souvenir pénible de son premier séjour à Pétersbourg et je crois que je le pourrais, si je vivais avec elle, parmi des gens intelligents et sympatiques qui sont des vrais Russes! Cepеndant, cette idée, très simple, est difficile à exécuter à cause du charactere exceptionel de Zina. Elle n’approuve ni comprend une séparation et elle veut que je retourne en Russie avec elle et son mari à la fin du mois le juin. Pour rien au monde je voudrais une rupture avec elle: je l’aime, premièrement; et aussi je lui dois tant de choses, elle a élargit mes horizons comme personne ne l’a jamais pu faire et j’espère toujours encore d’apprendre d’elle. Certes, elle est faible parfois, mais ses idées sont toujours fortes et nobles» (РГАЛИ. Ф. 238. Оп. 1. Ед. хр. 324. Л. 3–4). Перевод: «Что касается меня, то, я думаю, миссис Сплатт вам сказала, что я сейчас живу с Мережковскими. На самом деле прошлым летом я провела всего несколько месяцев в Англии и присоединилась к Зине и Дмитрию Серг<���еевичу> этой осенью в Италии. Сперва мы были в Риме, потом три месяца жили на Сицилии, а сейчас мы во Флоренции, где останемся до 24 мая, чтобы потом отправиться в Германию; Зина с мужем в Гомбург, а я в Кобленц к родителям. Зина чувствует себя очень хорошо, и я тоже чувствую себя лучше, чем в начале этой зимы. Я бы так хотела, если вы позволите, поговорить с вами совершенно откровенно о моих планах и замыслах. Вы выказали ко мне столько дружеского интереса, что я осмеливаюсь смотреть на вас как на истинного друга и уверена, что вы меня поймете. Как печально, что счастье так часто достигается ценой страдания другого; так, за два прошедших года я много страдала из-за тех страданий, которые должна была причинить своей матери, которая так добра и так меня любит. Во время ее пребывания в Петербурге вы, возможно, почувствовали, что между моей матерью и Зиной существуют мучительные отношения, что поставило и меня в очень трудную ситуацию. Невозможно судить, кто тут прав или виноват, каждая и права и неправа. Факт, однако, остается фактом: эти два существа не могут понять друг друга и потому миссис Сплатт больше не может обращаться к Зине за чем бы то ни было. Я люблю Зину от всего сердца, и я, может быть, видела ее так близко, как никто; но временами у меня возникают весьма сильные сомнения, хорошо ли для моего творчества, что я все время нахожусь рядом с нею. Я слишком слаба, чтобы не быть поглощенной более сильной натурой, и боюсь, что для художника первое условие — это свобода, внутренняя и внешняя. Зина совсем не разделяет моего мнения: она полагает, что только с ней я могу развиваться и смогу создать что-либо достойное в искусстве. Одно из самых сильных моих чувств — любовь к России, к моей родине, но я боюсь, что начинаю смешивать любовь к Зине с любовью к России. Итак, чтобы ясно понять самое себя, я хотела бы увидать мою страну и пожить там независимо от Зины, — может быть, лишь краткое время, — до тех пор, пока сама не пойму, в чем истинная сила. У меня почти нет знакомых в России, но мне кажется, что отправиться сейчас в Россию с миссис Сплатт, увидать Россию свежими глазами — отличный случай. К тому же я ото всего сердца хочу загладить тяжелые впечатления от ее первого пребывания в Петербурге, и я полагаю, что смогу это сделать, если буду жить вместе с ней среди умных и симпатичных людей, каковы настоящие русские! Однако эту идею, весьма простую, трудно претворить в жизнь из-за исключительного характера Зины. Она не одобряет и не понимает разлучения и хотела бы, чтобы я вернулась в Россию с ней и ее мужем в конце июня месяца. Ни за что на свете я не хотела бы порвать с нею: прежде всего, я ее люблю; к тому же я ей стольким обязана, она расширила мои горизонты, как никто и никогда не мог этого сделать, и я все время надеюсь еще многому научиться у нее. Конечно, временами она бывает слаба, но мысли ее всегда сильны и благородны».

Цитата из стихотворения Гиппиус «Крик» (1896). О последних днях и смерти А. И. Урусова, последовавшей после тяжелых страданий 16 июля 1900 г., см. подробнее: Андреевский С. А. Книга о смерти. М., 2005. С. 242–243.