Илья Франк - Прыжок через быка. Двойник-антипод героя в литературе и кино. Опыт фантастического расследования [litres с оптимизированной обложкой]

Я полагаю, что сущностная форма (die Grundform – как называл Гёте свое открытие в морфологии растений [153]) любого сюжетного литературного (или кинематографического) произведения выглядит следующим образом:

Герой ↔ Источник жизни (и смерти) ↔ Двойник-антипод героя

Герой погружается в «источник жизни и смерти», растворяется в нем, умирает, возрождается. В ходе этой метаморфозы он встречает свое отражение в «источнике жизни и смерти», своего двойника-антипода.

«Источник жизни и смерти» чаще всего представлен либо пожирающим героя мифическим зверем, либо «хозяйкой зверей» (Прекрасной Дамой или Бабой-Ягой), либо стихией (например, морем или снежной бурей). Иногда это дерево («мировое древо») или зеркало.

Несколько примеров из литературы:

Гильгамеш ↔ Хумбаба/бык богини Иштар ↔ Энкиду;

Петр Гринев ↔ снежная буря (а также Маша и императрица) ↔ Пугачев;

Измаил ↔ Белый кит ↔ Квикег;

д’Артаньян ↔ Миледи ↔ де Рошфор;

князь Мышкин ↔ Настасья Филипповна ↔ Рогожин;

Малыш ↔ фрёкен Бок ↔ Карлсон.

Сцена из мультфильма Бориса Степанцева «Малыш и Карлсон» (1968) по повести Астрид Линдгрен «Малыш и Карлсон, который живет на крыше» (1955)

1) Мифический зверь, поглощающий героя и извергающий его. Или зверь, убиваемый поглощенным и стремящимся наружу героем [154]. Или зверь, разгрызающий героя – с последующим оживлением оного. Может быть и так, что герой ест мифического зверя (приносит его в жертву). В общем, обоюдное поедание. Вариантом мифического зверя является людоед [155].

2) Замкнутое пространство (на самом деле утроба мифического зверя), в котором оказывается герой. Пещера, туннель, подземелье, тюрьма, мешок [156], некая запретная территория. Это может быть оживающий дом (как в некоторых фильмах ужасов).

3) Стихия, в которую герой оказывается погруженным. Вода (море, озеро, река, подводное царство). Огонь (а также кипящая вода). Снег (или снежная буря). Песок. Лес. (На самом деле здесь то же поедание мифическим зверем, отчего стихия нередко сравнивается с живым существом.)

4) «Хозяйка леса, зверей и птиц», Великая Матерь (Баба-Яга, Прекрасная Дама, богиня охоты – девственная Артемида, охраняющая молодняк и рожениц) [157].

Валентин Серов. Похищение Европы (1910). В этой картине хорошо видно единство стихии (моря), «Прекрасной Дамы» и мифического зверя (быка). В смысле мифа эти три образа – синонимы. Их соединение в едином изображении и составляет особую, магическую силу картины

«Хозяйка леса» в произведении может быть не одна: герой может встретить как ее положительную, так и ее отрицательную ипостась. Кроме того, могут быть одновременно представлены разные возрастные и родственные варианты «хозяйки зверей»: она может приходиться герою матерью, женой (возлюбленной) или сестрой, даже дочерью [158]или кем-то вроде дочери (как в «Лолите» Набокова [159]). Герой входит в «хозяйку зверей», чтобы затем из нее родиться (подобно тому как он выходит на свет из поглотившего его мифического зверя). Герой одновременно и любовник, и фаллос, и новорожденный ребенок. Прекрасную Даму можно также рассматривать как женскую ипостась двойника-антипода героя (для героя двойник-антипод как бы просвечивает сквозь нее).

Кадр из фильма «Фауст» (1926) Фридриха Мурнау. Мефистофель являет Фаусту Елену Прекрасную. (Мефистофель по отношению к Фаусту выступает как руководящий «посвящением» двойник-антипод.) Перед нами картинка «сущностной формы»

Прекрасная Дама, будучи очеловеченной стихией, нередко является в виде оживающей картины, статуи, куклы [160](материя оживает, природа обретает лицо, обращенное к герою), а также в виде очеловеченного дерева, вступающего в диалог с героем (такова, например, рябина в романе Пастернака «Доктор Живаго») [161].

Марья Тимофеевна Лебядкина (со Ставрогиным) из фильма Анджея Вайды «Бесы» (1988) (по одноименному роману Достоевского). Лебядкина и в самом романе имеет некоторое сходство с куклой [162] . Вместе с тем Марья Лебядкина воплощает в себе и Царевну Лебедь, и Деву Марию – так сказать, христианскую Артемиду – богиню-девственницу, покровительницу рожениц и звериного молодняка, своего рода всеобщую мать (девственное материнство) [163]

Прекрасная Дама может представать как утопленница (ожившее лицо неживой стихии). Она нередко возникает на фоне моря или озера. Прекрасная Дама может на поверку оказаться «мертвой царевной»: она разлагается, она – «источник смерти» [164]. Прекрасная Дама нередко приносится в жертву: бывает убита (часто зарезана) двойником-антиподом героя.

Автомобиль принцессы Смерти из фильма Жана Кокто «Орфей» (1950). (Автомобиль – как, кстати сказать, и трамвай – может выступать в качестве мифического зверя, поглощающего героя.) Мотоциклисты по бокам – помощники принцессы Смерти (Азраил и Рафаил). Внутри – мертвый Орфей (который потом воскреснет). Машину ведет «живой мертвец» Эртебиз

5) Зеркало, часто сопровождающее Прекрасную Даму [165]. Иногда в него смотрится герой (при этом либо сразу замечая в зеркале двойника, либо видя лишь свое отражение, но продвещающее скорое явление двойника в действительной жизни). Зеркало равнозначно погружению в водную стихию и может быть представлено водной поверхностью.

Принцесса Смерть (Мария Казарес) из фильма Жана Кокто «Орфей» (1950) по одноименной пьесе «Орфей» (1926) [166]

Примечание. Если герой – женщина, то повествование может вестись с позиции «хозяйки зверей» (как в стихотворениях Марины Цветаевой) или ожившей статуи (как в стихотворениях Анны Ахматовой).

Так, Марина Цветаева предстает перед нами и «мировым древом» (рябиной: «Красною кистью / Рябина зажглась, / Падали листья. / Я родилась»), и стихией («Кто создан из камня, кто создан из глины, – / А я серебрюсь и сверкаю! / Мне дело – измена, мне имя – Марина, / Я – бренная пена морская»), и, кажется, Артемидой, девственной богиней охоты («Доблесть и девственность!..»)