Сборник статей - Образовательная модель свободных искусств и наук. Мировой и российский опыт

Хотя исследования ценностей граждан Российской Федерации демонстрируют эволюцию в сторону большей открытости к новизне, не приходится сомневаться в том, что и в российском обществе, и в российской власти очень многие с недоверием относятся к преобразованиям – и в силу травматической составляющей исторического опыта перемен, и в силу неясности перспектив общественных усилий, предпринимаемых без поддержки государства, и в силу недоверия к большинству институтов власти, и в силу практической невозможности прибегнуть к такому механизму преобразований, как серьезная общественная дискуссия. Власть, которая регулярно в собственных интересах меняла правила игры в политической жизни и по собственному усмотрению корректировала свои обязательства в социальной сфере, не может восприниматься как участник дискуссии, чьи слова заслуживают доверия, тогда как общественные активисты не могут восприниматься как люди, чьи слова могут иметь значимые практические последствия; свободы слова для поддержания общественной дискуссии недостаточно. При этом исследования Инглхарта, как и общие соображения, побуждают думать, что большей готовностью воспринять отход от знакомых схем отличаются люди с относительно высоким уровнем защищенности. И коль скоро в условиях экономической стагнации и углубляющейся неэффективности власти будет возрастать уровень социальной незащищенности и социального беспокойства, то соответственно возрастет и недоверие к ценностям свободного выбора в области жизненных стратегий, в частности образования. С другой стороны, достигло студенческого возраста поколение, формировавшееся в условиях экономической и политической стабилизации, роста благополучия – словом, в атмосфере, благоприятной для формирования постматериалистических ценностей и стратегий свободного выбора. К тому же на ценности выбора настаивает коммерция общества потребления, и с этой силой нелегко спорить. В целом можно сказать, что осложнения, связанные с российской политической системой и текущей политикой, выступают лишь фактором торможения, в них не заключено какой-либо конструктивной альтернативы. Развитие (если отвлечься от наиболее мрачных сценариев) пойдет в заданном направлении, быстрее или медленнее, с более или менее щедрыми плодами.

Более того, у современного российского уклада общественной жизни имеется, как кажется, одно конкурентное преимущество: обилие в обществе потенциально креативных людей и благосклонное отношение в современной России к креативности; в частности, не враждебна креативности российская власть – ее политтехнологи здесь сами в первых рядах. Россия – огромная страна с большим разнообразием жизненных условий и с недавним опытом исторических перемен. По сравнению с западными странами жизнь здесь носит более иррациональный характер, правила допускают исключения, у людей здесь меньшая предопределенность жизненного пути набором заданных треков. Способствующее креативности разнообразие личностного опыта подкрепляется теперь еще широко и глубоко укорененным индивидуализмом. Остается повторить, что либеральное образование креативность пестует.

Оговоримся, что той креативности, о которой идет речь, будет недостаточно для возрождения великой русской литературы, великого искусства – для этого нужны еще и другие условия, социальные и исторические (Панченко 2012). Зато креативность превосходно пригодится в том, что раньше называли «народным хозяйством»: ведь в наши дни обеспечение внешней привлекательности и развлекательности присутствует едва ли не во всех экономически успешных начинаниях [22] Креативность, о которой идет речь, не вполне соответствует тем «талантам», привлечение, формирование и удержание которых различными странами изучает Европейский институт управления бизнесом (INSEAD). Там речь идет скорее о человеческом капитале, о возможности и способности страны его использовать. Новейший суммарный рейтинг, опубликованный INSEAD, ставит Россию на 53-е место, тогда как возглавляют его Швейцария, Сингапур, США, Норвегия, Швеция, Финляндия (Lanvin, Evans 2018, 13–15, table 1). Интересны и более частные данные. Например, в области global knowledge skills России отведено 26-е место, причем 7-е – в отношении high-level skills. Российские университеты находятся на 26-м месте, возможность продолжать обучение в течение всей жизни – на 57-м, «неутечка мозгов» (brain retention) – на 71-м, доступ к возможностям роста – на 101-м. .

Какая стратегия адекватна современному обществу – богатому, по любым историческим меркам, и признающему важность образования, но оказавшемуся в условиях упадка интереса к знанию, без общепризнанных масштабных конструктивных целей, с индивидами, думающими не о служении обществу, а о саморазвитии и самореализации? В наши дни кажется логичным попытаться соединить подходы, характерные для двух ведущих культур современного мира – западной и китайской. Западная традиция диктует установку на преобразовательную деятельность, основанную на рациональной интерпретации ситуации, китайская предлагает делать это не горячась, не ставя невыполнимых задач, без насилия, в соответствии с природой вещей [23] «Лучшее подобно воде: она приносит пользу всем существам и не борется с ними» («Дао дэ цзин», 8). .

В сфере высшего образования профессионально ориентированное и либеральное образование, по-видимому, является принципами и системами, необходимым образом дополняющими друг друга. Одни люди рано понимают, чем они хотят заниматься в жизни; к другим это понимание приходит поздно. В одни времена профессия, приобретенная упорным трудом в ходе длительного обучения, гарантирует прочную жизненную позицию; в другие времена быстрота технологического развития и международная конкуренция такой гарантии лишают, и человеку приходится менять профессию и переучиваться. Одна модель создает специалиста, другая воспитывает широту и гибкость.

Профессионально ориентированная модель высшего образования прекрасно работала в течение длительного времени и принесла выдающиеся плоды. Сохранить ее отдельные очаги представляется категорически необходимым – без этого сложная махина современной цивилизации, возводившаяся на протяжении последних двух столетий, попросту рухнет. Однако профессионально ориентированное университетское образование европейского образца формировалось в особых исторических условиях – в условиях историко-культурной эпохи, именуемой «Новое время», и эпоха эта, – хотя мы еще тысячами нитей связаны с ней, – в сущности, завершилась. Эта эпоха была устремлена в будущее, верила в прогресс, а улучшение общественных условий жизни считала своей первейшей задачей. В нынешней эпохе либеральному образованию, более ориентированному на развитие индивида, нежели на непосредственное решение общественных задач, естественно занять более значительное место, чем в прежней. С изменением общественной ценности знания меняется готовность учащихся прилагать усилия, чтобы знания получать. Ни трудолюбие, ни целеустремленность не занимают видного места в новой системе ценностей. Между тем эти качества чрезвычайно важны в системе профессионально ориентированного образования, но могут быть отчасти компенсированы повышенной мотивацией, увлеченностью в системе образования либерального.