Анатолий Абрашкин - Русская Атлантида и первые индоевропейцы

Карнауховы в своей теории ограничились качественными рассуждениями. Они объяснили, что река, попадая в область отрицательных температур, начинает сама наращивать заторы для себя: «Вырывавшаяся за пределы заторов и устремлявшаяся на север вода, замерзая, сама служила строительным материалом для гигантской ледяной дамбы. Кроме того, новое русло, образовавшееся в результате прорыва дамбы, даже если оно не замерзало зимой, перекрывалось весной новым затором». Это очень красивое теоретическое объяснение. В отличие от Карнауховых, Гросвальд действовал, как учёный-практик. Будучи профессиональным гляциологом и геоморфологом, он отталкивался от экспериментальных результатов по изучению структуры континентальных ледников и их почвенных подложек и нашел доказательства в пользу того, что «в эпоху последнего оледенения северная и северовосточная окраина Евразии покрывалась непрерывной цепью ледниковых щитов. Согласно его выводам, на месте приморских низменностей и затопленных морем шельфов вырастал ледяной хребет с широкими плоскими вершинами, имевшими в высоту 2–3 км, и седловинами, не спускавшимися ниже километра. От ледораздела этого хребта, проходившего в общем вдоль береговой линии, лед стекал как на юг – на материк, где он двигался вверх по основным речным бассейнам так и на север в глубокий полярный бассейн, где он накапливался, образуя Центрально-Арктический шельфовый ледник». Сплошная ледяная стена закрывала рекам путь к Ледовитому океану, и они поворачивали вспять, образуя континентальные пресноводные водоемы.

У модели Гросвальда есть противники. Они придерживаются концепции «ограниченного оледенения», допускающей, что при глобальных похолоданиях прошлого на арктической окраине материка возникали лишь локальные ледниковые шапки, которые оставались разобщенными и на сток северных рек не влияли. Позиция этих ученых основывается на том, что наблюдаемые морены (остаточные следы растаявшего ледника) не образуют сплошного пояса с запада на восток. В плановом рисунке морен существуют пробелы, распределены они весьма неоднородно, а их вид вблизи границ свидетельствует об особых (более интенсивных) механизмах разрушения краев ледяного покрова. Иными словами, критики Гросвальда утверждают, что изначально однородная (сплошная) система ледников должна была оставить после себя и однородную полосу морен. Это, действительно, возможно, когда таяние ледника подобно постепенному истончению сугроба под весенним солнцем. Но если только разрушение ледника происходит в результате образования мощных струйных потоков со стороны океана, то вид наблюдаемых морен будет подобен их действительному распределению на севере Евразии. В самом деле, стремительный катастрофический поток, а это важнейшая составляющая теории Гросвальда, вымывает все на своем пути, включая слой морены.

Но пусть даже противники Гросвальда правы, и в ледниковой континентальной стене существовали разрывы, через которые протекали реки. Тогда вдоль их русла (согласно механизму, предложенному Карнауховыми) образовывались ледяные дамбы, которые в конечном итоге закрывали проход водам. По оценкам Карнауховых они были шириной 500-1000 км и высотой 150–200 м. По высоте эти дамбы на порядок уступают высоте единого ледовитого панциря в теории Гросвальда. Однако и в том, и в другом случае ледники выступали непреодолимой границей для прохождения вод. Как в ту, так и в другую сторону. Существование гигантской ледяной запруды в эпоху ледникового периода – реальность, факт, с которым необходимо считаться. Морены под ледяными дамбами, очевидно, должны быть менее выраженными, чем для сплошного континентального ледникового пояса (в силу меньшей высоты льда). Кроме того, вскрывшаяся после разрушения ледника река вымывала ее верхние слои. Наряду с более длительным (дамбы таяли раньше) процессом эрозии, это обстоятельство также могло стать причиной неоднородностей в полосе континентальных морен.

Последняя ледниковая эпоха – это уже время «Человека разумного», и память о единой ледниковой стене сохранилась в мифах народа ариев, который проживал в непосредственной близости от ледника, в бассейне Волги. Согласно их древнейшим религиозным гимнам, бог Индра установил космический порядок, убив змея Вритру, запрудившего реки, после чего реки весело побежали к морю, где сливались друг с другом. Знаменательно, что данный сюжет фигурирует не в одном, двух, а во множестве гимнов, что свидетельствует о значимости события. Приведем некоторые из них:

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что на символическом языке ведических гимнов «гора» обозначает ледник, перекрывавший движение рек на север. Картину мира арии рисовали «широкими мазками», поэтому мы вправе предположить, что в своих гимнах жрецы выделяли общее свойство, присущее всем рекам Евразии, а именно их оторванность от Ледовитого океана.

Мы не случайно тщательно и подробно обосновываем идею существования гигантской запруды на севере континента, поскольку вывод, следующий из нее, поистине ошеломляет: на территории Евразии существовал огромный внутренний пресноводный водоем. Именно его наши далекие предки называли морем-океаном. Он, в самом деле, был какой-то необычный. Для моря, пожалуй, что велик, и сопоставим с океанами. Но, в отличие от них, был наполнен пресной водой. Опять-таки, уровень воды в нем менялся, и люди это отмечали. Да, думаем, знали они и то, что это диковинное море-океан образовалось не так давно (по историческим меркам), и гораздо моложе других морей и океанов.

Читателю, живущему на Русской равнине, свыкнуться с этой мыслью очень непросто. Но давайте вспомним русские народные сказки. Море в них присутствует как непосредственная реальность, с которой соприкасается герой. Заглянем в сборник Афанасьева. Так,

• В сказке «Норка-зверь» «приезжая царевич к синяму морю, дивицца – аж спить Норка на камне, пасерядине моря, и як храпе – да таго на семь вёрст аж вална бье».