Михаэль Браунгарт - От колыбели до колыбели. Меняем подход к тому, как мы создаем вещи

По понятным причинам цели проекта у первых предпринимателей были довольно специфическими: они ограничивались практичностью, доходностью, эффективностью и последовательностью. Многие промышленники, дизайнеры и инженеры не видели свои проекты частью большей системы, выходящей за границы экономики. Но они разделяли несколько общих допущений относительно мира.

Ранние типы промышленности основывались на уверенности в бесконечности запасов природного «капитала». Руда, лес, вода, зерно, скот, уголь, земля – всё это было сырьем для производственных систем, изготовлявших товары массового спроса, и остается им до сих пор. Завод Форда River Rouge представлял собой поточное производство в крупном масштабе: огромное количество железа, угля, песка и другого сырья поступало на фабрику на входе и, попав внутрь, превращалось в новые автомобили. Хозяева производств наживались, превращая ресурсы в продукты. Прерии шли под сельское хозяйство, а грандиозные леса рубили на топливо и на древесину. Заводы располагались рядом с природными ресурсами ради легкого к ним доступа (сегодня известная компания, производящая окна, расположена в месте, которое когда-то было окружено огромными соснами, использовавшимися для оконных рам) и неподалеку от водоемов, использовавшихся в производственных процессах и для ликвидации отходов.

В XIX веке, положившем начало подобной практике, хрупкость окружающей среды не привлекала широкого внимания. Ресурсы казались бесконечными. Сама природа воспринималась как мать-земля, постоянно возрождающаяся, способная всё поглотить и процветать дальше. Даже Ральф Уолдо Эмерсон, проницательный философ и поэт, пристально всматривавшийся в природу, выражал общее убеждение, когда в начале 1830-х годов описывал природу как «то, что не изменилось под действием человека, – пространство, воздух, река, листок на дереве» [5] Перевод А. Зверева. [6] «То, что не изменилось под действием человека»: Emerson Ralph Waldo. Nature // Selections from Ralph Waldo Emerson / edited by Stephen E. Whicher. Boston: Houghton Mifflin, 1957. P. 22. . Многие верили, что изобилие, неиспорченное и невинное, будет существовать всегда. Популярные произведения Редьярда Киплинга и других авторов изображали дикие места, которые еще существовали и, казалось, будут существовать вечно.

В то же время западная точка зрения расценивала природу как грубую, опасную силу, которую следует цивилизовать и покорить. Люди воспринимали силы природы как враждебные, поэтому атаковали сами, чтобы держать их под контролем. В Соединенных Штатах покорение фронтира приобрело силу основополагающего мифа, а «завоевание» дикой местности с нетронутой природой стало считаться культурным – и даже духовным – императивом.

Сегодня наше понимание природы коренным образом изменилось. Новые исследования показывают, что океаны, воздух, горы, а также растения и животные, обитающие в них, более уязвимы, чем считали первопроходцы. Но современная промышленность всё еще продолжает действовать в соответствии с парадигмами, сложившимися в те времена, когда люди совершенно по-другому воспринимали мир. Ни благополучие природных систем, ни понимание их хрупкости, сложности и взаимосвязанности не были частью программы индустриального проекта. Глубочайшая основа сложившейся сейчас индустриальной инфраструктуры линейна: она сосредоточена на изготовлении продукта и доставке его потребителю быстро и дешево, без учета всего остального.

Нет никаких сомнений в том, что промышленная революция принесла множество позитивных социальных изменений. С повышением жизненных стандартов продолжительность жизни, как можно было ожидать, сильно увеличилась. Медицинская помощь и образование значительно усовершенствовались и стали более доступны. Электричество, телекоммуникации и другие достижения подняли уровень бытовых удобств. Технические достижения принесли так называемым развивающимся странам большую выгоду, включая возросшую продуктивность сельскохозяйственных земель, невероятно выросшие урожаи и запасы продовольствия для увеличивающегося народонаселения.

Но в проекте промышленной революции были фундаментальные изъяны. Они привели к нескольким ключевым упущениям, и мы унаследовали разорительные последствия наряду с допущениями, господствовавшими в эпоху, когда эта трансформация обрела свой вид.

Представьте себе, что вы попали на типичную свалку: старая мебель, обивка, ковры, телевизоры, одежда, обувь, телефоны, компьютеры, пластиковая упаковка и органические материалы, такие как памперсы, бумага, дерево и пищевые отходы. Бо́льшая часть этих продуктов была сделана из ценных материалов, создание которых потребовало усилий и денежных затрат и которые представляют собой материальные ценности стоимостью в миллиарды долларов. Биоразлагаемые материалы, такие как пищевые отходы и бумага, тоже имеют ценность: они способны разложиться и вернуть почве органические вещества. К сожалению, все эти вещи громоздятся на свалке, где их ценность бесполезна. Они – конечные продукты индустриальной системы, сконструированной по линейной, односторонней модели «от колыбели до могилы». Ресурсы добыты, продукты из них созданы, проданы и в итоге оказались в своеобразной «могиле» – обычно на свалке или в мусоросжигательной печи. Вероятно, вам знаком конец этого процесса, поскольку вы, покупатель, отвечаете за то, как обращаетесь с его отходами. Подумайте об этом; вас можно назвать потребителем, но на самом деле вы потребляете очень мало: немного пищи, немного жидкости. Всё остальное предназначено для того, чтобы вы это выкинули подальше, как только перестанете пользоваться. Но где это «подальше»? Этого «подальше», разумеется, не существует. Это «подальше» удалилось прочь.

Схема «от колыбели до могилы» преобладает в современном производстве. По некоторым оценкам, в Соединенных Штатах более девяноста процентов материалов [7] Более девяноста процентов материалов: Ayres Robert, Neese A. V. Externalities: Economics and Thermodynamics // Economy and Ecology: Towards Sustainable Development / edited by F. Archibugi and P. Nijkamp. Netherlands: Kluwer Academic, 1989. P. 93. , созданных для изготовления товаров длительного пользования, почти сразу же становятся отходами. Иногда сам продукт едва ли сохраняется дольше. Зачастую дешевле купить новую версию более дорогого устройства, чем разыскать человека, который починил бы первоначальное приобретение. На самом деле многие продукты спроектированы со «встроенным устареванием», чтобы просуществовать лишь определенное время, позволяя потребителю – подталкивая его – избавиться от купленной вещи и приобрести новую модель. К тому же то, что большинство людей видит в своих мусорных ведрах, только верхушка айсберга из материалов: сам продукт содержит в среднем лишь пять процентов сырья, использованного в процессе его изготовления и транспортировки.