Евгений Костин - Пушкин. Духовный путь поэта. Книга первая. Мысль и голос гения

20 декабря 1823 года П. А. Вяземскому. Из Одессы в Москву.

Поздравляю тебя с Рождеством спасителя нашего господа Иисуса Христа.

Январь-начало февраля 1824 Л. С. Пушкину. Из Одессы в Петербург.

Святая Русь становится мне невтерпеж. Ubi bene ubi patria. А мне bene там, где растет трын-трава, братцы. Были бы деньги, а где мне их взять? Что до славы, то ею в России мудрено довольствоваться. Русская слава может льстить какому-нибудь В. Козлову, которому льстят и петербургские знакомства, а человек немного порядочный презирает и тех и других… – таков я в наготе моего цинизма.

1824

8 марта 1824 года. П. А. Вяземскому. Из Одессы в Москву.

Благо я не принадлежу к нашим писателям XVIII-го века: я пишу для себя, а печатаю для денег, а ничуть для улыбки прекрасного пола.

Это еще одна из постоянных житейских тем и мук Пушкина – невозможность получать какой-то доход, который бы обеспечивал его независимое и достойное существование. Особенно это усилится после женитьбы поэта. Нескончаемые долги, займы денег у друзей и полузнакомых людей, ростовщиков; значительная часть его переписки посвящена этим финансовым расчетам, возвращению денег, обременена просьбами о новых заимствованиях.

Трагически-фарсовым выглядит заклад Пушкиным в самый канун дуэли роскошных платков Натальи Николаевны, чтобы выручить какие-то деньги, в том числе и для покупки дуэльных пистолетов. К этой теме мы еще вернемся во второй части книги.

22 мая 1824 года. А. И. Казначееву (?). Черновое. В Одессе.

Еще одно слово. Вы, может быть, не знаете, что у меня аневризм. Вот уж 8 лет, как я ношу с собою смерть.

Даже если принять во внимание страстное желание Пушкина вырваться из Одессы, вернуться в столицу, это его утверждение должно быть рассмотрено со всею серьезностью. Мысль о «гробовой доске» намекает здесь нам на ряд мрачных сюжетов Пушкина, связанных с небытием.

Начало (после 2) июня 1824 г. А. И. Казначееву. В Одессе. (Черновое). Перевод с франц.

Мне очень досадно, что отставка моя так огорчила Вас, и сожаление, которое вы мне по этому поводу высказываете, искренне меня трогает. Что касается опасения вашего относительно последствий, которые эта отставка может иметь, то оно не кажется мне основательным. О чем мне жалеть? О своей неудавшейся карьере? С этой мыслью я успел уже примириться. О моем жаловании? Поскольку мои литературные занятия дают мне больше денег, вполне естественно пожертвовать им моими служебными обязанностями. Вы говорите мне о покровительстве и о дружбе. Это две вещи несовместимые. Я не могу, да и не хочу притязать на дружбу графа Воронцова, еще менее на его покровительство: по-моему ничто так не бесчестит, как покровительство… На этот счет у меня свои демократические предрассудки, вполне стоящие предрассудков аристократической гордости.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Любопытен тот факт, что ближайшие друзья поэта также не отличались этнической чистотой: В. А.Жуковский по матери был турок, кн. П. А.Вяземский также по матери – ирландец.

Такой своеобразной фигурой в истории русского эпистолярия был московский почт-директор А. Я. Булгаков, который, пользуясь своим особым положением, мог легко делать важную информацию (да и не только важную, но просто любопытную) достоянием почти всего общества. Именно ему особо писал П. А. Вяземский об обстоятельствах дуэли и смерти Пушкина с тем, чтобы эти факты, точные и правдивые, стали известны многим людям.

Или: