Николай Анциферов - Петербург Пушкина

и он вырвется в «пышный Петроград». [16] Из стих. Пушкина «К сестре» (1814).

Но и воспетый Пушкиным «городок» (Царское Село) имел для него много привлекательного. К одному из любимых учителей Пушкин обращался с призывом скорее приехать в Царское Село:

Замечательно, что поэт избегал в те годы называть столицу ее официальным именем — Петербург. В первом случае она названа «градом Петра», затем «Петроградом» и, наконец, даже «Петрополем». Видимо, западническое название отталкивало Пушкина.

По выходе из лицея Пушкин поселился в квартире своих родителей на окраине Петербурга, на Фонтанке, в доме флотского капитана Клокачева, родственника дружеской Пушкиным семьи Тургеневых, которые жили на другом конце канала. [17] Имеется в виду дом № 185 по набережной Фонтанки, а не канала; дом надстроен. Это был большой по тому времени каменный трехэтажный дом, лишенный всяких украшений, кроме оконных наличников и рустовки первого этажа. Дом Клокачева находился в «тихой Коломне», близ Калинкина моста с его четырьмя башенками, и резко выделялся среди мелких домишек этого района. Коломна в начале прошлого века была петербургским захолустьем. Ее заселяли ремесленники, чиновники и обедневшие дворяне. К числу последних принадлежала и семья поэта. Пушкин провел в этом доме бурные годы своей петербургской жизни перед высылкой его на юг (1817–1820 годы). Как жизнь поэта в московской Огородной слободе у Харитонья нашла отзвук в его творчестве, [18] Подробнее об отражении этого района Москвы в «Путешествии из Москвы в Петербург» и в «Евгении Онегине» см. в кн.: Анциферов Н. П. Москва Пушкина. М., 1950. С. 15, 16, 32–33. так много позднее отразил он район, связанный с его юностью, в поэме «Домик в Коломне».

Коломна упомянута и в ряде других его произведений. [19] Так, поэт поселил в доме Клокачева (« В том доме, где стоял и я » (Цитата из ранней редакции поэмы «Езерский» (1832).)) героя задуманной поэмы о наводнении. Возможно, что Пушкин заинтересовал этим районом и Гоголя, который дал его красочное описание в «Портрете». (Примеч. авт.)

Пушкина, слушавшего в лицее Куницына, Галича, Будри (брата Марата), всей душой тянуло к той среде, в которой возникали тайные общества. Однако друзья Пушкина, оберегая поэта, не хотели связывать его судьбу со своею. [20] Эта до сих пор бытующая в школьной и популярной пушкинистике точка зрения подвергнута корректировке в современных исследованиях биографии Пушкина: поэт не был принят в тайное общество прежде всего по морально-этическим соображениям (см. подробнее об этом: Лотман Ю. М. Александр Сергеевич Пушкин: Биография писателя. Л., 1981. С. 46–48). Даже первый его друг, И. И. Пущин, держал в тайне от него свою связь с «обществом». Пушкин что-то подозревал и негодовал на друга за его скрытность.

«Самое сильное нападение Пушкина на меня по поводу общества было, когда он встретился со мной у (Николая Ивановича) Тургенева, где тогда собрались все желавшие участвовать в предполагаемом издании политического журнала. Тут, между прочим, был Куницын и наш лицейский товарищ Маслов. Мы сидели кругом большого стола. Маслов читал статью свою о статистике. В это время я слышу, что кто-то сзади берет меня за плечо. Оглядываюсь — Пушкин!.. „Как же ты мне никогда не говорил, что знаком с Николаем Ивановичем? Верно, это ваше общество в сборе? Я совершенно нечаянно зашел сюда, гуляя в Летнем саду. Пожалуйста, не секретничай, право, любезный друг, это ни на что не похоже!“» [21] Записки Пущина о Пушкине. С. А. Штрайх. Первый друг Пушкина. М., 1930, стр. 185–186. (Примеч. авт.)

Подобные ранние случайные впечатления, а в особенности позднейшие встречи и беседы, уже после событий 14 декабря 1825 года, дали материал Пушкину для десятой главы «Евгения Онегина», им уничтоженной. Кое-что дошло до нас, отчасти в зашифрованном виде. Пушкин вспоминал, как « было над Невою льдистой ».

Никита Михайлович Муравьев был видным представителем Северного общества, автором проекта конституции. В доме его матери, на Фонтанке (№ 25), собирались заговорщики: братья Муравьевы-Апостолы Сергей и Матвей, Лунин, Николай Тургенев. Сюда заглядывал посещавший Петербург Пестель. В варианте наброска десятой главы вместо «беспокойного» стоит «вдохновенного». «Осторожный Илья» — это Илья Андреевич Долгоруков, отошедший в дальнейшем от тайного общества и избежавший правительственной кары.

Михаил Сергеевич Лунин — один из руководителей Северного общества, настаивавший вместе с Якушкиным на цареубийстве, один из наиболее стойких и последовательных декабристов, подвергшийся сильнейшим репрессиям и в сибирской ссылке.

Далее поэт говорит о самом себе:

«Ноэлями» назывались сатирические песни, которые пелись во Франции на Рождестве. В ноэлях высмеивали представителей правящих классов. В то время была популярна ноэль Пушкина: «Ура! в Россию скачет кочующий деспот».

Далее в десятой главе «Евгения Онегина» поэт писал:

Николай Иванович Тургенев был видным членом Северного общества, республиканцем, горячим противником крепостного права, автором книги «Опыт теории налогов». [22] Тургенев Н. И. Опыт теории налогов. СПб., 1818.

Тайное общество, естественно, должно было оставаться в тени. Вместе с тем, стремясь воздействовать на общественную и литературную жизнь столицы, оно хотело подчинить своему влиянию отдельные кружки. Такими кружками, среди членов которых был и Пушкин, являются «Арзамас» и «Зеленая лампа».

Собрания литературного общества «Арзамас» происходили в разных местах, в том числе и у Тургеневых, на Фонтанке, против Инженерного замка (дом сохранился, ныне № 20). Общество объединяло в то время прогрессивных литераторов, боровшихся с реакционной «Беседой любителей русского слова», во главе которой стоял адмирал Шишков. Среди членов «Арзамаса» были: А. И. Тургенев, В. Л. Пушкин (дядя поэта), В. А. Жуковский, П. А. Вяземский, а позднее и сам Александр Сергеевич Пушкин, примкнувший к направлению «Арзамаса» еще в лицейский период. В стихотворениях его ученических лет постоянно встречаются выпады против «Беседы» и ее членов.