Николай Анциферов - Петербург Пушкина

В своей вступительной речи Пушкин воскликнул:

С течением времени собрания «Арзамаса» стали принимать более серьезный характер. Этим они в значительной степени обязаны участию в обществе будущих декабристов: Никиты Муравьева, Николая Тургенева и Михаила Орлова.

Двадцать четвертого февраля 1817 года Н. Тургенев произнес шутливую по форме, но острую по содержанию политическую речь, направленную против попыток приукрасить существующий крепостнический строй красивыми фразами. Н. Тургенев, между прочим, сказал:

«… не только у нас, но и во всей Европе приятными наименованиями стараются прикрыть наготу деспотизма и порока». [24] Арзамас и арзамасские протоколы. Л., 1933. С. 193. В наиболее полном и текстологически уточненном виде арзамасские материалы собраны в издании: «Арзамас». М., 1991. Т. 1–2.

Михаил Федорович Орлов через два месяца призывал арзамасцев к более высоким целям борьбы: общество должно определить « цель, достойнейшую ваших дарований и теплой любви к стране русской ». [25] Там же. С. 209.

Арзамасцы готовились к изданию своего журнала. Но не все члены этого литературного содружества разделяли рвение своего левого крыла. Умеренная часть боялась, чтобы « факел света не превратился в факел зажигателя ». [26] Там же. С. 223 («Сонное мнение члена Эоловой Арфы (А. И. Тургенева. — Авт.)», писанное рукою Д. Н. Блудова). Назревавшие революционные события испугали многих членов «Арзамаса». В 1818 году общество прекратило свое существование.

Вскоре после распада «Арзамаса» воникло другое «вольное общество», носившее название «Зеленой лампы». Собиралось оно в доме Никиты Всеволожского, на Екатерингофском проспекте (ныне № 39 по проспекту Римского-Корсакова). Собрания происходили за круглым столом под зеленой лампой. Члены общества носили кольца с изображением лампы. При поступлении новый член произносил клятву свято хранить все тайны общества.

В числе членов кружка были, кроме Пушкина и Никиты Всеволожского, поэт Дельвиг — лицейский друг Пушкина, а также члены Союза благоденствия: князь Сергей Трубецкой, Федор Глинка, Я. Толстой. «Зеленая лампа» служила проводником идей декабристов. На веселых вечерах, при зеленом свете (цвет надежды), члены кружка, наряду с беседами о театре, слушали «республиканские стихи», обсуждали вопросы о конституционном образе правления. Не случайно члены «Зеленой лампы», как и арзамасцы, надевали на себя красные колпаки.

Литературная жизнь Петербурга, как и Москвы, была связана не только с замкнутыми кружками, но и с открытыми салонами петербургского дворянства. На Миллионной, [27] Ныне улица Халтурина. № 30. Дом перестроен. (Примеч. авт.) у Зимней канавки, жила «принцесса ночи (Princesse Nocturne) княгиня Евдокия Ивановна Голицына, получившая свое прозвище из-за ночных собраний в ее особняке: гости съезжались к ней обычно поздно вечером и засиживались до утра. Блестящий салон Голицыной славился литературными вечерами. Здесь знакомили слушателей со своими новыми произведениями Карамзин, Жуковский, Вяземский, здесь позднее Грибоедов читал «Горе от ума». Хотя хозяйка салона принадлежала к консервативному лагерю, она радушно принимала и представителей передового дворянства.

Юный Пушкин, увлеченный «принцессой ночи», прислал ей оду «Вольность», сопроводив ее своими стихами («Простой воспитанник природы»). Ей же он посвятил послание:

Подразумевалось, что все это поэт нашел в салоне «принцессы ночи».

Итак, в дворянском Петербурге, в годы, последовавшие за Отечественной войной 1812 года, часть общества была охвачена веяниями новой жизни, кипела страстными порывами к ней. Большинство же (а в особенности так называемый «большой свет») предавалось обычной рассеянной жизни, заполняемой балами, маскарадами, театром.

В те годы петербургский театр обогатился первоклассными актерами; так, например, здесь блистала великолепная трагедийная актриса Екатерина Семенова; петербургский балет переживал свой первый расцвет: прима-балерина А. И. Истомина и балетмейстер Дидло создали ему мировую славу.

Пушкин написал о петербургском театре статью, видимо предназначенную для прочтения на заседаниях «Зеленой лампы». В ней он дал меткую характеристику ведущих актеров того времени. Патриот Пушкин был глубоко возмущен презрительным отзывом о родном театре некоего критика, скрывшего свое имя под псевдонимом «В. К-нов» и назвавшего себя инвалидом Бородина и боев под Парижем. Отзыв был напечатан в «Сыне Отечества» в № 52 за 1819 год. Пушкин насмешливо спрашивал:

«Ужели… необходимо для любителя французских актеров и ненавистника русского театра прикинуться кривым и безруким инвалидом, как будто потерянный глаз и оторванная рука дают полное право и криво судить и не уметь писать по русски?» [28] А. С. Пушкин. Мои замечания о русском театре. Собр. соч., т. VII, стр. 7, 1949 г., изд. АН СССР. (Примеч. авт.)

Большой театр, построенный еще в 1777 году, [29] См. примеч. 59 к «Петербургу Достоевского». находился близ Мойки, на том месте, где теперь консерватория. Пушкин оставил нам в строфах «Евгения Онегина» сжатое и выразительное описание театральной жизни Петербурга того времени:

Но не только петербургский театр по своим воспоминаниям о « бешеной младости » описал Пушкин в первой главе «Евгения Онегина». Вся глава посвящена быту высшего петербургского общества. [30] Подробнее см.: Лотман Ю. М. Очерк дворянского быта онегинской поры // Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Л., 1980. С. 35–110. В ней описаны петербургские франты в « широких боливарах », разгуливающие по бульварам, и ресторан Талон с его изысканной « французской кухней », и « великолепный дом », усеянный « плошками кругом », с « мраморными ступенями », и « уединенный кабинет » со всеми причудами скучающего денди. И этому блестящему, но пустому Петербургу большого света противопоставлен там же, в первой главе «Евгения Онегина», другой Петербург — деловой город, жизнь которого начинается тогда, когда стихает праздная ночная суета в «великолепных домах».