Эрик Дэвис - Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху

Хотя Лилли с негодованием относился к теол'огии, восточным гуру и психоделическому шаманству, он все же провел долгое время вместе с Оскаром Ичасо и его студентом Клаудио Наранхо. Оскар и Клаудио были эзотерическими учителями из Чили, продолжавшими дело Гурджиева. Они участвовали в бесстрастной работе по самонаблюдению и самофиксации. Когда сам Лилли завел класс в Эсалене и других центрах изучения человеческого потенциала, он демонстрировал свои идеи, используя магнитофонные ленты высокой чувствительности, которые повторяли одно и то же слово раз за разом. Он использовал эти ленты не для того, чтобы загипнотизировать публику, а для того, чтобы продемонстрировать, что сознание неизбежно начинает «слышать» разные слова и что эти вариации могут быть по желанию заранее запрограммированы. Эти машинные звуковые пермутации предшествовали психоделическому протоколированию, которое Лилли изобрел, когда открыл для себя кетамин, анестезирующее средство, вводимое посредством инъекций, которое приводит к ощущениям выхода из тела и глубокой психоделии, гораздо более причудливой, чем фрактальная светомузыка ЛСД. С навязчивым самопогружением хакера-полуночника Лилли вводил себе кетамин, иногда выпадая из реальности на целые недели. Даже когда его сознание оказывалось за бортом, «научные отчеты» из самых глубин продолжали выражать могучие силы напряжения, которое лежит в сердце тех-ногнозиса: напряжения между сознанием и машиной.

В одном из своих кухонных откровений Лилли увидел Вселенную как полностью бесстрастный объективный «космический компьютер», громадную, запутанную иерархию бессмысленных автоматов, постоянно перепрограммируемую другими такими же бессмысленными автоматами. В сущности, Лилли попал во вселенский клеточный автомат Эдварда Фредкина, и он ощутил эту интеллектуальную затягивающую космологию как немилосердный и пугающий ад. В другой раз Лилли получил послание с кометы Когоутека. Он верил, что некая неорганическая плотная внеземная цивилизация контролирует распространение всех технологий, коммуникационных систем и управляющих механизмов на Земле. Эта цивилизация имела своей целью уничтожение органической жизни и ее замену боргоподобным коллективным электронным сознанием.

Лилли, естественно, не был единственным контр культурным приверженцем кибернетики, грезившим о галактических машинах. В 1960-е годы типичным яйцеголовым хиппи, одевающимся в цветочные венки и погруженным в «Тибетскую книгу мертвых» ради картографирования психоделической комнаты смеха, был Тимоти Лири. Но к середине 1970-х он отверг «сладкую кашу» восточного мистицизма и пришел к протоэкстропиан-скому мировоззрению, которое он, как обычно, сократил до аббревиатуры SMPLE — акронима, составленного из первых букв его любимых увлечений в то время: Космическая Миграция (Space Migration), Развитие Интеллекта (Intelligence Increase) и Продление Жизни (Life Extension). Во многих своих книгах, не столько убедительных, сколько велеречивых, Лири проработал трансформационные модели «я», состоящие из иронической смеси динамической психологии, кибернетического жаргона и безудержного, поистине космического, оптимизма (космического как в отношении предмета, так и масштаба).

Продираясь через сырые неологизмы его «Экзопсихологии» (1977), имевшей довольно остроумный подзаголовок «Руководство по эксплуатации человеческой нервной системы в соответствии с рекомендациями изготовителя», можно обнаружить удивительно интригующие техномистические дискуссии, касающиеся «робота, построенного для того, чтобы открыть контуры, управляющие его поведением». Лири делит развитие человеческого сознания на восемь иерархически упорядоченных контуров. Когда люди замкнуты в пределах первых четырех «земных» контуров, они по большому счету пребывают во сне, подключенные к страхам и поощрительным импульсам психологии, общей для всех млекопитающих, затем к общепринятому трансу и муравьиному сознанию индустриального общества. Препараты и приемы мета-программирования, такие как йога и изоляционные камеры, добавляют нам еще четыре контура, которые последовательно поднимают нас ко все более необычной реальности. Будучи освобожденным от психосоциального давления, мозг начинает ощущать себя «приемником электромагнитных волн», получающим галактическую информацию. На последнем этапе мы вступаем в коммуникацию с самим генетическим кодом, космической базой данных, которая содержит коллективную историю вида и планы его будущего.

Заявляя, что эти более высокие контуры созвучны «мистическим» уровням реальности, Лири тем не менее продолжает описывать их при помощи механистичного языка биохимии, нервных окончаний, электромагнитных волн и генов. Понятие о «душе» так и не появляется. Подобно экстропианцам, Лири смотрел на эволюцию как на подлинный источник космического смысла и соучастия. Поэтому молекула ДНК стала настоящим героем в тысячах лиц. В одном из своих шоу, посвященных своеобразно понятой теории ДНК Фрэнсиса Крика, Лири заявлял, что двойная спираль прибыла на эту планету с единственной целью — произвести разумную жизнь, которая однажды сможет вернуться в свой звездный дом. Буквализируя трансцендентный порыв, который оживляет гностическое желание, Лири провозглашал, что активизация четырех высших контуров его модели сделает нас «постчеловеками», подготавливая к жизни в космосе.

Если следовать кибернетической параболе Лири, даже технологическое развитие современной цивилизации закодировано в ДНК. Лири полагает, что огромные социальные перемены, которые произошли после 1945 года, также были запрограммированы, став своеобразными пусковыми механизмами для новой фазы человеческой мутации. Беби-бумеры были первым урожаем внеземных сверхновых звезд, призванным подключить высшие контуры, добраться до Луны, построить орбитальные станции и «поймать кайф». В своем поспешном оптимизме, одновременно восхитительном и ужасающем, Лири уверяет нас, что если бы мы смогли увидеть своими глазами всю картинку целиком, то мы бы обнаружили, что нам нечего бояться: «Миллиарды планет, похожих на нашу, пострадали от своих Хиросим, молодежного культа наркотиков и телепрограмм прайм-тайма» 132. Радиоактивность, электромагнитные технологии, психоделики, пищевые добавки и даже промышленные выбросы — все это часть одного плана, сигналы, звучащие подобно дарвиновской трубе Судного дня: проснитесь, мутируйте и превосходите. Словно перекликаясь с иномирными пассажами гностического «Гимна жемчужине», Лири пишет:

Мозг — это внеземной орган. Мозг — это чужеродный разум. Мозг имеет к земным делам не больше отношения, чем образованный путешественник к туземной деревне, в которой Он(а) [sic] проводит ночь 133.