А. Белоусов - Геопанорама русской культуры: Провинция и ее локальные тексты

Этот материал практически не описан, хотя фиксируется собирателями в разных регионах достаточно регулярно. В последние годы появились немногочисленные публикации рассказов о деревенских прозорливцах 1920—1930-х годов (см., например: Черепанова 1996, № 417, 418); единственная известная нам попытка систематического описания подобного материала – тезисы школьной курсовой работы (см.: Баранова 1997, 211–212). Мемораты об отце Сергии, по сути, – один из циклов таких рассказов.

Записано в д. Федорково от А. В. Кочневой 1915 г. р.

Записано в д. Федорково от А. И. Пашниковой 1928 г. р.

Записано в д. Малое Овсянниково от А. М. Лучина 1902 г. р.

Текстологический и герменевтический комментарий к этому документу см.: Струве 1989, 359–382.

Записано в д. Малое Овсянниково от А. М. Лучина 1902 г. р.

Записано в д. Хрущи от М. И. Никифоровой 1905 г. р.

В этой связи можно вспомнить, например, распространенное среди крестьян убеждение, что молиться лучше дома, так как в церкви все делают это неискренне, напоказ, а также легендарный сюжет о «простецкой молитве» праведников, которые, подобно Христу, ходят по воде, хотя так и не выучились молиться «правильно» (СУСВС 827).

Неслучайно духовные лица называют о. Алексея «городским старцем», «старцем в миру» (Дурасов 1994, 3), неслучайно отмечается, что оптинские Феодосии и Макарий почитали смиренного батюшку своим истинным старцем, а старец Нектарий с упреком выговаривал приехавшим к нему из первопрестольной столицы: «Зачем вы ездите к нам, когда у вас есть о. Алексей?» (Дурасов 1994, 107). Ср. также характеристику Алексия Мечева в тексте соборного решения о его канонизации (примеч. 6).

Вот что пишет об этом весьегонский уездный врач И. Гаузнер в своей брошюре «Город Весьегонск в медико-санитарном отношении», изданной в Весьегонске в 1902 г.: «Еще сравнительно очень недавно, каких-нибудь два-три десятилетия тому назад, Весьегонск имел большое торговое значение, как транзитный пункт, лежавший на кратчайшем водном пути из Астрахани в Петербург, то есть на Тихвинской системе. Кроме того, в городе зимою проходила так называемая Крещенская ярмарка, на которой совершались крупные коммерческие операции. Все это выгодно отражалось на экономической жизни местных мещан и приучило их к легкому хлебу. Главный торг во время ярмарки происходил в центре города, на болоте. Последнее обстоятельство и притягивало к этому месту обывателей, которые лепили свои домишки один около другого с тем простым расчетом, чтобы во время ярмарки сдавать повыгоднее помещения приезжим торговцам. Выручки от постоя хватало на всю зиму с избытком. Однако с улучшением Мариинской системы пало значение Тихвинского; затем с проведением Рыбинско-Бологовской железной дороги, с одной стороны, и дороги из Ярославля в Вологду – с другой, сошло на нет значение Крещенской ярмарки, которая до того обслуживала весь северный край; наконец, на Мологе возникло пароходство. Таким образом, окончательно рушилось как торговое, так и транзитное значение Весьегонска, и многочисленным весьегонским лодочникам, барочникам, лоцманам и тому подобному люду не оставалось на реке почти никакого дела» (цит. по: Купцов 1997,202–203).

Характерно, что среди рассказов про о. Сергия встречаются, хотя и крайне редко, повествования, выставляющие священника человеком простым и открытым, склонным к шуткам и шалостям, а также и негативные, порочащие его «нравственный облик».

Термин «авантекст» применен к явлениям устной словесности С. Ю. Неклюдовым (материалы семинара «Текст и авантекст в фольклорной традиции» см.: http://www.mpsf.org).

В это время она преподавала французский язык в средней школе на Садово-Кудринской.

Он работал в Академии педагогических наук, занимался системами образования в разных странах, и единственно, что ему удалось, это выпустить маленькую книжечку о народном образовании в Индии.

Самый неожиданный набор: Майков, Плещеев, Татьяничева, Бунин, Асадов, Пришвин, Паустовский, Владимир Соколов, неизвестные поэтессы из Ялты, старинные романсы и одесские песни (вроде Шаланды полные кефали…), и т. д.

Наверное, многое в них было бы близко другой приморской девчонке, родившейся и прожившей первый год своей жизни на том же Большом Фонтане – Анне Ахматовой. И нельзя теперь не назвать прекрасные и ценные воспоминания еще одной одесситки, уже многие годы живущей в Голландии и преподававшей русский язык и литературу в Амстердамском университете, Татьяны Филипповны Фоогд-Стояновой. Но это уже Одесса 20-х – 30-х годов: Фоогд-Стоянова Т.Ф. «Что пройдет, то будет мило…». (Наброски воспоминаний). Одесса 2002; 2-е изд. расш. и доп. Одесса 2003.

См.: Провинция. Поведенческие сценарии и культурные роли. Круглый стол. Пермские чтения. М., 2000. Passim.

Их можно сравнить с посвященным Ал. Авкс. неискусным и безыскусным стихотворением ее отца:

В этом необычном ограничении видится не призыв к себялюбию, а родительская резиньяция. Отношения родителей и детей несимметричны, и родители имеют преимущество в большей любви к детям. Это стихотворение почти дословно откликнулось в строках Бродского, обращенных к памяти родителей, тех, кто любил тебя/ Больше самих себя.

Автору явно не хватает артикля (отсюда один Гершкович с многочисленной семьей), зато мешают глагольные виды; плеоназм притяжательных и указательных местоимений тоже из французского, как и конструкции я имею; о синтаксисе нечего и говорить, см. хотя бы злоупотребление страдательным залогом, фразы типа рисунки мальчика, и небрежные и полустертые, заставили дедушку подробнее ознакомиться с ними или после осмотра угля мамой, женой Флёрова и другими хозяйками, этими же лошадьми повезли уголь… на свалку и т. п., да и лексика нередко «переводная».

Я, разумеется не имею в виду, что у Добычина была «французская подоснова», но подчеркиваю аналогии стиля (короткие фразы, конструкции типа Мы были рады. Мы плакали, и под.).

При передаче текста заменяем обычное у староверов буквенное обозначение цифр современным.

ЛОИИ, Архив Олонецкой приказной избы, 3 состава, № 185.

Отдел рукописей (ОР) МТУ, Собрание Верхокамское, № 1974 (2400-16-85), «Очерк истории церкви». Писец – инок Никита, 237 с, 20-е гг. XX в., д. Нюзим, Чердынский р-н Пермской обл.