Шапи Казиев - Повседневная жизнь восточного гарема

— Как ее зовут? — спрашивал султан.

Этого было достаточно, чтобы рабыня была возведена в ранг гезде — попавшейся на глаза.

Мать или жена султана подавали рабыне специальный знак, та приближалась и целовала край дивана, на котором сидел повелитель. Вслед за тем ему представляли рабыню, которая с этого момента и становилась гезде.

На следующий день гезде покидала даирэ своей бывшей хозяйки и помещалась в другие апартаменты, где ее приводили в необходимый вид, наряжали и давали необходимые наставления, перед тем как султан пожелает поближе познакомиться со всеми ее достоинствами».

Похожую ситуацию описывал и Джордж Дорис:

«Может статься, что выбор падишаха падет на одну из рабынь, принадлежащих его родственницам-султаншам или его дочерям-принцессам, которые живут за пределами Йилдыза и лишь иногда посещают его. Так, однажды вечером, когда Его Величество давал в своем гареме танцы и балет, он приметил среди танцовщиц юную рабыню по имени Местэ-Алем, служанку его младшей дочери — принцессы Зеккие. Наутро двое евнухов султана прибыли во дворец принцессы и объявили ей, что они пришли за юной Местэ-Алем, которая удостоилась особой чести — монаршего желания.

Велико было волнение юной черкешенки, даже не мечтавшей о таком возвышении! Ее госпожа поспешила распорядиться о том, чтобы она могла принять традиционную ванну и, окруженная своими рабынями, сама присутствовала при ее туалете. В аромате духов, в богатом наряде новая избранница, все еще думавшая, что она грезит, села в роскошную карету и в сопровождении верховых евнухов прибыла в Йилдыз, где валиде-султан тотчас же вызвала ее и дала ей обычные наставления.

Однако, несмотря на поспешность, с какой ее доставили во дворец, лишь на четвертый день Местэ-Алем была представлена господину. И то ли его каприз прошел, то ли девушка показалась ему не так уж красива, то ли он не узнал ее в ее новом наряде, но Его Величество, поведя бровью при виде ее, резко сказал: „Эта не та. Отправьте ее назад“. Дрожащая, опозоренная, глубоко уязвленная в своей зарождавшейся гордости, взлетевшая столь высоко, чтобы так низко и так внезапно упасть, бедняжка была препровождена обратно к принцессе Зеккие — на сей раз без каких бы то ни было знаков почета, в сопровождении уродливого и старого чернокожего евнуха.

Однако ей, безутешной в своем горе от пережитого тяжкого испытания, не пришлось долго страдать: она сделалась печальной, томной и бледной, стала кашлять и вскоре умерла».

Превращение гезде в фаворитку или попросту — наложницу (любовницу), совершалось известным образом. И если султан оставался доволен своим выбором, гезде получала титул икбал, а вместе с ним — ежемесячное денежное содержание, прислугу и евнухов.

Об отношениях султана Абдул-Хамида со своим гаремом Джордж Дорис писал:

«Иногда он благоволит побеседовать со своими фаворитками, в глазах которых ему нетрудно выглядеть человеком блистательного ума: все они абсолютно невежественны, и то поверхностное воспитание, которое они получили, не мешает им оставаться по-детски наивными. Он посвящает их — в самых общих чертах — в дела мировой политики, рассказывает им разные истории, сенсационные анекдоты из заграничной дворцовой жизни (до которых он сам большой охотник), — и это единственные уроки истории, которые им преподаются.

…Гарем — вот весь их мир. Сюда они были привезены еще детьми; здесь их берегут, как драгоценное стадо; здесь они живут и умирают, ничего не узнав об окружающем мире, не осознав даже, что такое жизнь».

Фаворитки тоже были «первыми», «вторыми», а то и десятыми или сотыми… Но, в отличие от главных жен, первенство фавориток было весьма относительным. Султану ничто не мешало «осчастливить» своим монаршим расположением новую рабыню, чтобы тут же забыть о ее предшественнице.

Мелек-ханум писала: «Меня сопровождали одалиски, шеи которых были повязаны белыми платками с вышитыми на них стихами, и это означало весьма благосклонное отношение к ним господина».

Этот сверкающий страстями калейдоскоп, по-видимому, развлекал всевластного султана, но управителям гарема приносил множество хлопот. Определить, кто сегодня настоящая фаворитка, а кто — любимая жена, было непросто, учитывая непредсказуемость любовных фантазий падишаха.

Неясность положения не давала покоя и самим фавориткам. Они мечтали лишь о том, чтобы забеременеть и произвести на свет принца или принцессу. Кроме самой радости материнства, это поднимало фавориток на новую ступень гаремной иерархии, превращая их в кадин. Но на этом пути их поджидали почти непреодолимые трудности.

Эти старые многоопытные рабыни, в том числе и бывшие наложницы, многое знали и многое умели. Каждая кальфа заведовала отдельным «департаментом» — прислугой, поварами, гардеробом, банщицами, лекарками, певицами, музыкантшами и т. д. Были также кальфы — хранительницы печатей, церемонийместерши, заведующие протоколом, секретарши-письмоводительницы, дегустаторши и пр.

Кальфы сами покупали юных рабынь, исходя из потребностей своего «департамента», одевали, кормили и, главное, обучали новоиспеченных служанок тонкостям ремесла.

Сочувствуя участи несчастных рабынь, которыми когда-то были сами, кальфы брали над ними доброе материнское попечительство. Предвидя, как непросто им будет добиться чего-то в гареме, кальфы не упускали случая выдать рабыню замуж, если появлялась подходящая партия. И даже давали им приданое, как родной дочери.

Гаремные профессии требовали особых навыков и большой ответственности. К примеру, кальфа, которая исполняла должность первой наливальщицы кофе, учила своих подопечных, как этот самый кофе варить, как подавать, как распознавать хорошие и плохие кофейные зерна, чтобы не навлечь на себя гнев своих хозяев. Особое внимание уделялось сервировке. Роскошная посуда, в которой подавался кофе, как правило, была украшена эмалью и драгоценными камнями.

Кальфы были хранительницами традиций гарема, его своеобразной культуры и обычаев. Они сами уже были частью гарема и о другой судьбе не помышляли.

Если умирала одна из жен султана, то наследницей считалась ее кальфа, которая, возможно, когда-то сама и купила на рынке девочку, а затем помогла ей вознестись на вершину гаремной пирамиды.

Когда же умирала кальфа, то все ее имущество и даже накопленные деньги становились собственностью султана. Возможно, потому султаны и были так щедры со своими женами, что в конечном счете все потраченное возвращалось к ним самим.

«Жены султана, кадины и фаворитки почти никогда не покидают гарема, в котором они заживо погребены, — писал Джордж Дорис. — Что касается рабынь, то они иногда выходят за его пределы в сопровождении евнухов, чтобы сделать в городе необходимые покупки и выполнить всякие поручения.