Андрей Буровский - Величие и проклятие Петербурга

Восточноевропейская, или русская, платформа относится к числу древнейших платформ. Геологиче­ский возраст пород, сложивших эту платформу в неза­памятные времена, колеблется от двух с половиной миллиардов лет до миллиарда шестисот миллионов.

Петербург лежит на этой спокойной равнине, где практически не бывает землетрясений, где вода и ветер за пронесшиеся миллионы и миллиарды лет сгладили горные хребты. Но Петербург ухитрились построить на стыке двух участков огромной равнины — двух участ­ков с совершенно разной историей.

Здесь кончается та часть Восточноевропейской платформы, где древние кристаллические породы по­крыты чехлом отложений. Мягкие отложения рек очень массивны на Русской равнине — от 800 метров до 4 ки­лометров.

Под Петербургом эта часть древней кристалличе­ской платформы поднимается, почти не прикрытая мяг­кими осадочными отложениями. Это геологическое об­разование называют Балтийским щитом. Здесь на по­верхность выступают породы, возраст которых превышает два миллиарда семьсот тысяч лет и даже три миллиарда лет.

Некоторые геологи считают — это ледник содрал чехол осадочных пород, пропахал глубокие борозды в гранитах. Трудно объяснить, почему именно здесь лед­ник снял с гранитов и унес осадочные породы, а вот южнее почему-то не унес. Ведь ледник и под Москвой достигал толщины в несколько сотен метров, доходя почти до Воронежа. Может быть, и до оледенения Бал­тийский щит чем-то отличался от остальных районов Восточноевропейской платформы?

Но уж, во всяком случае, это ледник обтесал мно­жество гладких, красивых валунов. Эти валуны, разме­ром то с голову человека, то с одноэтажный дом, укра­шают берега бесчисленных озер на Балтийском щите. Быстрые мелкие реки соединяют здесь пропаханные ледником ложа озер; озера мелкие, реки порожистые и бурные; они не успели глубоко врезаться в граниты. Ведь только 10 или даже 9 тысяч лет тому назад осво­бодился Балтийский щит от чудовищной тяжести лед­ников. Пропаханные ледником углубления наполнились водой, потекли реки и ручьи. Балтийский щит, освобо­дившись 10 тысячелетий назад от тяжести ледников, продолжает подниматься.

Колоссальный контраст с Русской равниной — с ее мягким рельефом, медленно текущими, глубоко врезанными в землю реками. На Русской равнине и озера глу­бокие, и реки.

Петербург расположен на границах двух геологиче­ских систем. Эта граница видна даже зрительно: в Ка­лининском районе есть место, где земля вдруг резко поднимается на несколько метров, — начинается ка­рельский щит.

Петербург лежит в пределах Лапландско-Нильского линеамента — то есть колоссального геологического разлома между Восточноевропейской и Западносибир­ской платформами. Места таких стыков-линеаментов богаты полезными ископаемыми, но неспокойны — вул­канизм, перемещения больших геологических блоков, разломы, расхождения плит. Нестабильные места — эти вытянутые стыки между платформами.

Современный Петербург вместе с пригородами занимает порядка 1400 квадратных километров. В ис­торическом прошлом сам город был гораздо меньше — 12 квадратных километров в 1717 году, 54 квадратных километра — в 1828-м, 105 квадратных километров — в 1917-м. Но город рос внутри географического конту­ра, очерченного городами-спутниками еще в начале XVIII века.

На территории этих 1400 квадратных километров встречаются две географические страны: Скандинавия и Восточная Европа. Каждая географическая страна — это свои особенности геологической истории, особен­ности рельефа. Земноводный Карельский перешеек с его множеством мелких озер так отличается от мягких очертаний Пулковской возвышенности, что удивления достойно — как близко друг от друга расположены та­кие непохожие местности.

Это касается даже берегов Финского залива. К вос­току и северу от Петербурга, удаляясь от устья Невы, мы встретим что-то типично скандинавское: многочис­ленные каменистые островки-шхеры, извилистые узкие заливы, ведущие глубоко внутрь суши, каменные гряды, уходящие от берега в море. Под Териоками, переиме­нованными в Зеленогорск, берег почти такой же, как под Стокгольмом.

А к западу от устья Невы скоро пойдут песчаные откосы, дюны с растущими на них соснами, — такие же, как под Пярну и под Юрмалой. Это обрывается в Балтийское море Восточноевропейская равнина.

Каждая из географических стран — это свой набор животных и растений. Петербург оказывается на стыке множества ареалов распространения растений и жи­вотных.

Различия между этими странами видны чуть ли не зрительно — потому что через Петербург проходит гра­ница ландшафтов.

Ксеверу от Петербурга не растут смешанные леса. Только сосняки разных типов шумят на карель­ских гранитах — то чистые, моховые на песчаных грив­ках, то травянистые в местах более низких и лучше ув­лажненных. Благородный олень и соня в исторические времена не водились севернее Петербурга, а глухарь не водился к югу от города. Вообще-то географы не считают сосновые леса «тайгой». Но очень многие пе­тербуржцы безразличны к этим тонкостям. И говорят, что ходят за белыми и красными грибами в «лес», а за рыжиками — в тайгу.

Север Русской равнины осваивался так же, как и вся остальная территория русского этноса. Но не слу­чайно же именно на Карельском перешейке русские жили мало и неохотно. Там преобладало финское насе­ление, а когда оно... ну, скажем обтекаемо, когда оно исчезло, все равно водно-таежный карельский переше­ек осваивали так, как исторически заведено. И сегодня тут маленькие селения, отдельные росчисти, бедные поля, а больше — луга и покосы, окруженные сосновы­ми лесами.