Андрей Буровский - Величие и проклятие Петербурга

В сущности, что такое «свой» ландшафт? В первую очередь это ландшафт понятный и знакомый. Обитая в нем десятками поколении, человек представляет, чего он может ожидать, чего надо бояться и на какие прият­ные стороны обитания в нем можно рассчитывать. В этом ландшафте могут подстерегать опасности, но и сами эти опасности понятны, предсказуемы и потому не особенно страшны.

Уссурийский тигр гораздо слабее бурого медведя. Если эти два страшных хищника нападают один на дру­гого, практически всегда побеждает бурый медведь. Но русские казаки, которые регулярно охотились на мед­ведей, панически бежали от уссурийского тигра. При­чина не в том, что этот зверь настолько страшен; прой­дет несколько поколений, и потомки казаков начнут охотиться на тигров, и даже ловить живых тигрят для зоопарков. Но пока что тигр настолько пугает их, что в панике бегут матерые воины; бросают оружие люди, бе­рущие бурого медведя «на берлогах», рогатиной и ножом.

На этом примере хорошо видно, как люди могут ос­воить новый для них ландшафт и сделать его «своим». А до этого буквально все в новом месте вызывает на­пряжение и страх: ведь неизвестно, чего надо бояться. В наборе новых для него ландшафтов человек оказыва­ется в том же беспомощном положении, которое при­писывают своим героям многие фантасты, описываю­щие освоение чужих планет. У читателя могут быть свои вкусы, я напомню ему, как мастерски делает это Р. Хайнлайн, у которого смертельно опасные «стоборы» оказы­ваются вовсе не хищниками «крупнее льва», а зайцеподобными и к тому же вкусными зверьками [58] Хайнлайн Р. Туннель в небе. Рига, АВОТС, 1991. .

Как и во многих других случаях, фантасты просто переносят в космос чисто земные проблемы. Европеец в тропиках берет в руки смертельно ядовитую ракови­ну-конус и с интересом наблюдает, как жало моллюска выползает из-за края раковины и впивается ему в ла­донь. Он идет купаться в романтическую лунную ночь, привлекая к себе внимание акул-людоедов всего Тихого океана. Но этот же европеец в панике вскакивает, ус­лышав крики безвредных обезьян-ревунов, нервно вздра­гивает при виде совершенно не опасного для человека лемура-долгопята, вызывая хохот туземцев, и так далее.

Я посвятил специальную статью описаниям того, что для людей каждой культуры мир устроен в виде кон­центрических кругов, и чем ближе к центру — тем все окружающее сильнее изменено человеком, и человек чувствует себя все надежнее, спокойнее, увереннее [59] Буровский A.M. Вселенский централизм // Знание — Сила. 1993. № 6. .

В художественной форме лучше всех описал этот архетип Пол Андерсон в своей книге «Три сердца три льва» [60] Андерсон П. Три сердца и три льва. Красноярск, 1990. . В этой книге получается так, что чем ближе к центру Империи, тем труднее прорваться туда «силам хаоса» — великанам, чудовищам, ведьмам, черным ма­гам и прочей пакости. К границам Империи «силы хао­са» усиливаются, а за пределами Империи лежат облас­ти, целиком подчиненные этим силам.

Места разрывов, пороговые места в этой картине мира — места резких изменений ландшафтов. Если даже территория «не наша», но ландшафты знакомые, люди не предполагают неприятных неожиданностей. В не­знакомых ландшафтах человек всегда ждет чего-то не­хорошего, опасного... И хуже того — ждет такой опас­ности, с которой он не умеет справляться, о которой у него нет никаких сведений.

При этом о местах очень отдаленных человек всегда предполагает, что там все устроено «не так», непривыч­но, и следовательно — из этих отдаленных мест подсоз­нательно ожидает вторжения каких-то неприятных соз­даний или новых неведомых опасностей. Это не такое уж неверное представление, потому что из глубин степной Азии вырываются орды Атиллы и Чингисхана, приходят чума и оспа, проникает в Европу серая кры­са, а из Африки двигается СПИД.

С накоплением знаний прежде неведомые земли становятся хорошо знакомыми; ландшафты, пугавшие дедов, превращаются в места отдыха внуков. Но прин­ципиально ничего не меняется, потому что тогда «страш­ные» ландшафты, местности и существа попросту ото­двигаются в более далекие области пространства.

В Средние века Африка и Мадагаскар были обита­лищем людей с собачьей головой, деревьев-людоедов, лемний с глазами на груди и так далее — то есть чудо­вищ. Позже пришлось переместить место обитания опас­ных чудищ в самые отделенные места суши, а для на­дежности — в глубины океана.

В XX веке на Земле просто не осталось достаточно подходящего места, чтобы можно было мотивированно, серьезно бояться... Но как раз к тому времени человече­ство осваивает все ландшафты Земли и «обнаруживает» себя в космическом пространстве, о котором уж вовсе ничего не известно. Очень поучительно наблюдать, как привычные «страшилки» переносились с Земли в космос и как это происходило в самой развитой тогда культуре Земли — в англосаксонской. Британцы первые осозна­ли, что на всей Земле они, некоторым образом, дома и что в любом ландшафте земли не могут чувствовать себя хозяевами. Если даже колониальный полковник не знает чего-то в Китае, кто мешает позвать на помощь другого, который служил как раз в Гонконге? Но именно эта культура первой «пугается» космоса!

Ранний Г.Уэллс пугал читателей то ядовитыми ра­зумными муравьями из Амазонии, которые к 1950 году «откроют Европу» [61] Уэллс Г. Царство муравьев // Уэллс Г. Собрание сочинений в 15 т. Т. 6. М., Огонек, 1964. , то неведомыми и жуткими летучими тварями, живущими на острове Ява [62] Уэллс Г. В обсерватории Аву // Уэллс Г. Собрание сочинений в 15 т. Т. 2. М., Огонек, 1964. , то орхидеями-лю­доедами [63] Уэллс Г. Таинственная орхидея // Уэллс Г. Собрание сочинений в 15 т. Т. 2. М., Огонек, 1964. .

Повзрослевший же Г. Уэллс написал не менее жут­кую историю «войны миров» [64] Уэллс Г. Война миров // Уэллс Г. Собрание сочинений в 15 т. Т. 5. М., Огонек, 1964. — такой же по смыслу, но уже космический «жутик».

Сегодня напугать марсианами можно разве что жи­телей самых глухих уголков Африки, и вот Р. Хайнлайн переносит действие на какой-то из «спутников Тита­на» — оттуда нападают на землян отвратительные слиз­няки, подчиняющие человека своей воле [65] Хайнлайн Р. Кукловоды. Рига: АВОТС, 1991. .

В принципе места неведомые и потому опасные мо­гут переноситься бесконечно долго и на любое рас­стояние от Земли, от этого ничего не изменяется.

Север лежит за пределами освоенных человеком земель... По крайней мере, за пределами земель, осво­енных цивилизованным человеком. Это — типичная «не­ведомая Земля». Драматичнейшая история исследова­ния Севера, бесконечной «борьбы со льдом» [66] Моуэт Ф. Испытание льдом. М.: Армада-Пресс, 2001. даже в начале XX века не привела к «покорению» Севера. Еще в середине — конце XIX века высокие широты «украша­ло» здоровенное белое пятно, а Жюль Верн с полным основанием заставлял своих героев обнаружить, что окрестности Северного полюса совершенно свободны ото льда, — для таких предположений были все основа­ния. Говоря попросту — могло быть решительно все, что угодно [67] Верн Ж. Двадцать тысяч лье под водой // Верн Ж. Собрание со­чинений в 12 т. Том 2. М.: Изд-во художественной литературы, 1957. .