Игорь Можейко - С крестом и мушкетом

И тут красноречивый де Род взял быка за рога. В пространной речи, обращенной к князю, он не только поклялся именем, как он сказал, самого дорогого, что у него есть, — бога Иисуса Христа, но и поведал о гонениях, которым подвергся он в княжестве Нгюенов, что сразу расположило к нему Чинь Чанга. Моряки были отпущены на корабль, а де Роду князь предложил продолжить беседу. План де Рода и Бальдинотти удавался блестяще. Иезуиту оставалось только закрепить первый успех и окончательно утвердиться при особе государя. И он сделал это довольно нехитрым способом. На свет божий были извлечены часы, и де Род торжественно преподнес их князю и объяснил принцип их действия. Чинь Чанг был в восторге. Дальше в ходе беседы выяснилось, что тонкинский властелин питает большую слабость к математике, а святой отец необычайно в ней силен. Поговорили о сферических поверхностях, о вычислении орбит движения планет. Расстались, как лучшие друзья, и де Род даже получил приглашение остаться жить при дворе Чинь Чанга.

На утро третьего дня князь устроил последний смотр своему войску, а затем процессия барок с князем и вельможами на борту двинулась по Каналу Бамбуков в столицу, и, покуда продолжалось путешествие, князь не расставался с де Родом. Они наслаждались обществом друг друга, слушая музыку и вычисляя даты затмений. Де Род между тем ни на минуту не забывал о своей главной цели. Князь, конечно, приятный собеседник, но де Род считал бы свое время потерянным, если бы ему не удалось заручиться поддержкой Чинь Чанга в своей проповеднической деятельности. И он приступает к постепенной обработке князя.

Сразу же выясняется, что старик Бальдинотти несколько преувеличил интерес монарха к католическому вероучению. Ему, главе культа неба, незачем забивать свою голову религиозными идеями, рожденными на чужой почве. Пусть лучше его друг расскажет ему о логарифмах и решит несколько математических головоломок. Однако он не возражает против того, чтобы де Род выступил со своей проповедью перед придворными.

Де Рода можно справедливо назвать артистом своего дела. Когда он появился перед изысканным кружком вельмож, блистающих великолепными костюмами из фиолетового шелка, драгоценными украшениями и перламутром вееров, то заворожил слушателей своим пересказом библейских притчей и евангельских легенд, а когда дошел до мольбы готовящегося принять мученическую смерть Христа, слезы выступили на глазах придворных дам.

Вечером де Род и Маркиш подводили итоги. Желание принять крещение высказало 27 человек, в том числе сестра Чинь Чанга и ее сын — офицер княжеской гвардии.

Шаг за шагом, терпеливо и последовательно, иезуит проводил в жизнь свою программу. Первые успехи не только радовали, но и настораживали его. Католицизм стал почти придворной модой, а себя де Род чувствовал своего рода популярным комедиантом. Да и держался этот успех только на добром отношении к нему государя, и неизвестно, как бы повели себя все его почитатели, изменись это отношение. Нужно было выходить на широкий простор, и де Род испрашивает у Чинь Чанга разрешение на постройку церкви. 7 сентября 1627 года стук топоров и визг пил возвестили о том, что началось возведение первого в столице христианского храма.

Наплыв любопытствующих превзошел все ожидания священников. Они работали не покладая рук и все равно не могли удовлетворить всех желающих. Три службы утром, три службы в обед, два раза в неделю массовое крещение, по тридцать-сорок человек сразу, а вечерами — беседы с князем и проповеди-спектакли при дворе. К концу года число крещеных достигает 1200 человек. Пользуясь первым удобным случаем, де Род отправляет письмо в Макао с просьбой о присылке помощников. Одновременно он соблазняет португальские власти перспективой захвата княжества, хотя сам и не очень ве, рит в возможности одряхлевшей Португалии.

Не дожидаясь ответа из Макао, де Род начинает из внушающих наибольшее доверие обращенных отбирать себе помощников, на плечи которых перекладывает вербовку новых христиан.

Лекарь Хуан, ювелир Бенто, корзинщик Пауло и восемь других вьетнамцев дают клятву посвятить церкви всю свою жизнь, соблюдать обет безбрачия, не иметь собственности и беспрекословно слушаться священников-иезуитов, прибывающих в их страну.

Теперь деятельность патера все более начинает походить на организацию заговора. Далеко за полночь светятся окна его дома. Сбившись в кружок вокруг де Рода, будущие проповедники-вьетнамцы усваивают начала веры. Затем они на многие месяцы исчезают из столицы, чтобы искать приверженцев в далеких деревнях.

Между тем появились первые тревожные симптомы смуты, вызываемой деятельностью католиков. Хотя де Род и соблюдал осторожность и смотрел сквозь пальцы и а многие «языческие» обычаи, которым продолжали следовать свежеиспеченные христиане, в том числе на многоженство, кое-кто из наиболее ревностных поборников новой веры распустил свои гаремы, и оставшиеся не у дел женщины подняли страшный шум. Паника докатилась и до княжеского гарема. Евнухи, а они играли при дворе князя первостепенную роль и пользовались его исключительным доверием, ловко воспользовались ситуацией, чтобы попытаться разделаться с опасным конкурентом, не только нарушившим их монопольное право выступать в роли советников правителя, но и угрожавшим вообще оставить их без работы. Они всячески разжигали недовольство княжеских наложниц. И как-то под вечер расположившийся было на отдых де Род вдруг услышал шаги на ступеньках своего дома и, выглянув в окно, увидел стоящего у двери евнуха. С ядовитой усмешкой тот протянул навстречу вышедшему де Роду свиток с княжеской печатью. Письмо гласило: «Что это за закон, отцы, вы распространяете в моем государстве? Вы предписываете моим подданным, чтобы они брали одну жену, я же хочу, чтобы у них было по нескольку жен, с тем чтобы у них было больше детей, из которых вырастут верные мне подданные…». Тон письма был настолько неожиданно резким, что де Род не поверил в подлинность послания. Однако когда он явился на очередную беседу с Чинь Чангом, князь не допустил его до своей особы. Священнику было предложено сесть в другом конце зала, и весь разговор велся через евнуха, сновавшего взад-вперед и передававшего де Роду вопросы князя и князю его ответы. Де Род понял, что дело плохо.

Действительно, новые печальные для миссии де Рода события не заставили себя ждать. С юга пришла мрачная весть о том, что армия Нгюенов в крупном сражении победила тонкинское войско и заняла провинцию Ха-тинь. По слухам, особенно усиленно распространяемым знахарями и буддийскими монахами, виновником разгрома был племянник Чинь Чанга, обращенный в христианство офицер княжеской гвардии, отряд которого пустился в бегство, не выдержав огня вражеских пушек. И как назло в день, когда Чинь Чанг отдал приказ произвести траурный салют в честь павших, разорвало пушку, и виной тому опять был принявший католичество канонир. Весь город пришел в волнение. Требовали расправы над христианами. Де Род явился во дворец и потребовал у Чинь Чанга защиты. Чинь Чанг встретил его мрачно и объявил, что он может гарантировать миссионерам безопасность только ценой запрещения своим подданным принимать католичество.