С. Муратов - ДИАЛОГ: ТЕЛЕВИЗИОННОЕ ОБЩЕНИЕ В КАДРЕ И ЗА КАДРОМ

Три минуты назад собеседница совершенно не помнила этой сцены, и вот теперь - на глазах у интервьюера - пережила ее заново. Социолог помог ей вернуться в прошлое. Наводящие реплики позволили отыскать «тот» том из библиотеки памяти.

Журналисты, даже не имея понятия, что подобный прием стимуляции давно уже практикуется в психологии (ретроспективная интроспекция, или «разминка»), открывают его снова и снова в общении со своими героями.

Вероятно, первым такого рода экранным экспериментом был пролог к документальному кинофильму «Катюша», когда режиссер решил показать героине архивную хронику о частях, в которых она служила, и подсмотреть ее реакцию в кинозале с помощью сверхчувствительной аппаратуры.

Много лет спустя В. Лисакович вновь обратится к тому же приему в документальной телеповести «Расскажи о доме своем». На этот раз его героями окажутся жители ничем не примечательного ленинградского дома на набережной Фонтанки. Вместе с ними он станет рассматривать старые семейные фотографии («Вот тут мама худенькая, все-таки блокада была»), будет листать домовый журнал боевых действий («3 сентября 1941 года, 7 часов вечера, упал снаряд на крышу со стороны Фонтанки, разрушены 4 дымохода, чердачные перекрытия»). В одной из комнат, где переклеивают обои, поможет сдирать со стен пожелтевшие газеты, заголовки которых звучат как диковинные названия станций в нечаянном путешествии в прошлое («Аукцион роскошных вещей Его сиятельства графа де Карфагена… Сенсационная новость. Дешево на Фонтанке сдается пивная!»).

Год 1939- й, 1925-й, 1914-й… Время оживает, отслаиваясь от стен, погружая в себя и объединяя участников экранного действия.

С Евгением Моряковым, героем будущей ленты «Токарь», ленинградского режиссера В. Виноградова свел случай - оба были участниками туристического круиза. Из разговоров с новым знакомым режиссер запомнил рассказ о том, как в военные годы эвакуированный мальчишка жил в маленьком городке па Волге. У хозяина дома был старенький патефон и одна-единственная пластинка - с популярной песней Утесова. Сколько раз Моряков впоследствии проигрывал ее в памяти, но достать пластинку своего детства ему так и не удалось… Готовясь к съемке, режиссер обегал полгорода в поисках уникальной пластинки. Несколько недель ушло на то, чтобы отыскать этот довоенный диск. Беседа с героем происходила на квартире у В. Виноградова. Работала камера. «А сейчас я дам кое-что послушать»,- пообещал хозяин дома,

Зашуршала игла, и возник знакомый, чуть надтреснутый голос:

«Я живу в озвученной квартире,

Есть у нас рояль и саксофон…»

Надо видеть в этот момент на экране лицо Морякова, чтобы понять, что значило для него это «кое-что».

«У меня есть тоже патефончик,

Только я его не завожу,

Потому что он меня прикончит,-

Я с ума от музыки схожу».

«Кошмарр!» - непроизвольно вырывается у героя, и это восхищенное восклицание стоит десятка иных монологов. Именно в тот миг была найдена интонация фильма, та лирическая дистанция общения, которая позволила критикам писать о раскованности и артистичности героя. «Вот такие старые записи всегда навевают хорошие воспоминания,- задумчиво произносит Моряков, и глаза его где-то там, далеко, словно он говорит «оттуда».- Тогда я жил в маленьком, но очень симпатичном городке, на улице с веселым поэтическим названием Первомайская. Улица была такая маленькая, и тропка, которая вела к дому, была узенькая-узенькая…».

Это воспоминание завершает ленту. Старая пластинка помогла отыскать не только тональность картины. Она подсказала ее финал.

Встреча с прошлым - самый верный путь к человеку в кадре. Можно перечислить немало фильмов и передач, в которых подобного рода ситуации приоткрывают уникальные характеры или биографии. (Наиболее убедительный пример - телевизионный цикл «От всей души».) Но мы уже незаметно для себя перешли ко второму действию нашей пьесы - содержательной фазе общения, ради которой журналист и вступает в разговор перед объективом.

Не рвите цветы - они ваши!

Табличка на газоне

Приходится признать, что свой профессиональный инструментарий социологи изучают куда доскональнее, чем журналисты. В построенных ими шкалах - вопросы открытые и закрытые, свободные, фокусированные или формализованные. У каждого типа вопросов - свое назначение и сфера воздействия. Но подобного рода классификация соотносится и с практикой экрана.

Наиболее существенно различие между вопросами программными и анкетными.

Как ваш собеседник относится к маленьким детям? Почему у него в квартире нет телевизора? Откуда у подростка такой интерес к напиткам, появляющимся в продаже после одиннадцати утра? Задайте вопрос впрямую, и вам скажут: детей нельзя не любить - они украшение нашей жизни. Но что стоит за таким ответом? Поручитесь ли вы, что не полное безразличие, а может быть, даже и неприязнь к крохотным запеленатым существам, поминутно возмущающим тишину и то и дело требующим внимания? Подросток на вопрос о его интересе к спиртному, скорее всего, отреагирует непонимающим взглядом, полным невинности: даже названия упомянутых вами напитков ему незнакомы. Телевизор может отсутствовать по самым разным причинам. «Почему нет телевизора? - улыбнется собеседник в ответ назойливому корреспонденту.- Пусть сначала научатся делать интересные передачи…». Но отражают ли эти слова действительное мнение или являют собой образец уклончивой дипломатии?

В анкете, подготовленной по заказу одной из западных телекомпаний, вместо вопроса «Почему в вашем доме нет телевизора?» приводились десятки других: «Есть ли телевизор у ваших соседей? Какая у вас зарплата? Любите ли вы кино?…» Сопоставление этих ответов и позволяло выявить действительные мотивы опрошенных. Программный вопрос - тот, ответ на который вы намерены получить. Но зачастую, для того чтобы получить ответ, соответствующий реальности, такой целевой вопрос переводят в вопросы анкетные (экранные - применительно к телевизионной практике).

Разговор с подростками перед камерой эстонская тележурналистка Рут Каремяэ начала с выяснения мнений, какого человека можно считать воспитанным и как относятся ее собеседники к идее обучения в школе правилам хорошего тона. Коснувшись между делом законов гостеприимства, поинтересовалась, смогут ли ребята при случае выступить в роли хозяев - помочь родителям приготовить праздничный стол, расставить приборы. Известно ли им, к примеру, в каких бокалах следует подавать шампанское… водку… коньяк… сухое вино?… Участники разговора, конечно же, не стали скрывать своей эрудиции в этой области. Не утверждать же им после этого, что они впервые слышат о подобного рода напитках… Постепенно и незаметно для собеседников ведущая добилась той степени доверительности, при которой можно было рассчитывать на искренние ответы, спрашивая, думают ли ребята, что родители в их возрасте пили столько же, сколько они, и как изменилось бы отношение подростков к подобному времяпрепровождению, если бы не запреты? Собственно, это и было введением в дискуссию, провести которую помогла заранее продуманная логика разговора.